Должна признать, я птица водоплавающая. Обожаю ванну с пеной! Это тебе не вчерашняя душевая кабинка, которая была в квартирке Эвана. Прикидываю, что мальчишки вряд ли появятся здесь в ближайший час, быстро раздеваюсь и ныряю в наполняющуюся купальню. Какое же это всё-таки блаженство лежать в ароматной горячей воде! Пропади пропадом этот Руар и Дарий, взятые вместе с кристаллом. И Дэмонионом сверху! Здесь и сейчас мне настолько хорошо, что я забываюсь обо всём.
А когда я забываюсь, то начинаю петь.
На беду всем окружающим.
Потому что петь я люблю. Громко и от души. Вот только из семи нот попадаю в лучшем случае в две – три. И то исключительно нечаянно. Но что ещё хуже: практически весь мой песенный репертуар составляют незатейливые мелодии, которых я нахваталась в катарском кабаке – излюбленном заведеньице (и по совместительству – местом работы) нашей беспутной мамашей. Так что, извиняйте, конечно, но и содержание у этих песенок всегда было ещё то… Ну и что? Главное, нескучно!
Когда мужик бабу свалил,
О-хо-хо-хо-хо…
Его жена скалку взяла,
О-хо-хо-хо-хо…
И так ему наподдала,
О-хо-хо-хо-хо…
Что месяц он не пил вина,
О-хо-хо-хо-хо…
Пей, ешь, кути, гуляй,
Девок цепляй, девок цепляй,
Но про жену не забывай,
О-хо-хо-хо-хо…
Иначе пить не будешь вина,
И виновата будет жена,
Что нечем больше девок цеплять,
С обрубком не погулять!
О-хо-хо-хо-хо…
Распевая во всё горло именно эту жизнеутверждающую катарскую песенку о прелестях супружеской жизни, вдоволь накупавшись, я кутаюсь в махровый банный халат Эвана. Счастливая и довольная, пританцовывая, выплываю из ванной, во весь голос с энтузиазмом распевая припев.
Пей, ешь, кути, гуляй,
Девок цепляй, девок цепляй,
Но про жену не забывай,
О-хо-хо-хо-хо…
Всё-таки дурная это привычка петь и танцевать с закрытыми глазами! Потому что открой я их своевременно, то быстренько бы заткнулась.
От пения меня отвлекает чьё-то интеллигентное покашливание. Запоздало соображаю, что в спальне я не одна. Замираю на месте в очередном катарском танцевальном па, по очереди медленно открывая глаза: сначала один, затем другой.
М-да… Ошарашенно смотрю на трёх альтаирцев, которые с откровенным изумлением взирают на раскрасневшуюся от плясок и пения меня.
Двое из них светло-рыжие, симпатичные. Я бы даже сказала красивые. Им обоим слегка за двадцать. Не знаю, кто эти парни, но точно не слуги и не придворные. И дело не в дорогой одежде, а в слишком горделивой выправке. Слишком свободном взгляде. Сразу видно: эти двое не из тех, кто кланяется. Скорее уж, кланяются им.
Перевожу взгляд с молодёжи на третьего альтаирца, который выходит вперёд. Мощный, властный, с проницательным взглядом бездонно синих глаз. Величественный – другого определения этому человеку я не могу подобрать.
Смотрю на исполина, и неожиданно с изумлением понимаю, что уже видела его раньше. Точнее – не его. А Эвана. Потому что этот незнакомец точная копия моего мальчишки-альтаирца. Только старше его на тридцать лет.
Чувствую себя полной дурой. Стою перед тремя незнакомыми альтаирцами, кутаясь в длинный халат Эвана, и судорожно соображаю, что делать. Ничего более умного, чем простое «Привет!», придумать не получается. Ситуацию спасает Эван, который как нельзя кстати появляется на пороге комнаты. Впрочем, очень скоро я понимаю, что он не спасает, а лишь усугубляет её, потому что…
- Здравствуй, отец, - звучит как-то откровенно холодно и не очень по-родственному. – Вижу, с моей женой вы уже познакомились.
Перевожу очумелый взгляд с Эвана на помрачневшее лицо своего (как выясняется) свёкра и отчётливо понимаю: уж лучше был Эван смолчал. Ну кто его за язык тянул? Кто?! Нутром чую: грандиозного «семейного» скандала не миновать! И что самое прескверное: похоже, мне не избежать участия в этих разборках.
***
Изумление.
Пожалуй, именно это испытал император Альтаира, обнаружив в комнате младшего сына девочку-дарийку. Ещё совсем подростка! Лет пятнадцати – шестнадцати – не больше! Нелепую, смешную, несуразную, которая, пританцовывая, откровенно фальшивя, распевала какую-то пошловатую кабацкую песенку. Из одежды на девочке – лишь длинный халат его сына.
Непозволительное бесстыдство!
Да как он мог связаться с ней?! Она же ещё совсем ребёнок! К тому же… Страшно сказать – дарийка!
Шок.
Это состояние приходит на смену изумления, когда в комнате появляется он – Иоанн Дрогвард Второй. Его младший сын.
Младший. Третий. И отчасти… лишний.
Император Альтаира ожидал увидеть на Дарии всё, что угодно, но только не это! Неприятно запоздало понимать, что из-за государственных дел (да и, что греха таить, нежелания, граничащего с трусостью) слишком давно не разговаривал с младшим сыном. Настолько давно, что и не заметил, как тот вырос, превратившись в его собственную взрослую копию.
Это открытие откровенно пугает и выбивает из колеи Иоанна. Ни один из его старших сыновей даже близко не походили внешне на него так, как Эван.
Тот же пронзительно синий взгляд, горделивая выправка. Высокий, статный, мощный.
Этот мальчишка буквально излучает силу и величие.
Манеры и жесты прирождённого императора.
Вот тебе и третий, младший, лишний…
И, наконец, гнев.
Именно он задвигает изумление и шок на второй план, когда до Иоанна запоздало доходит смысл слов младшего сына…
- Что значит «жена»?!
***
Нет! Я категорически отказываюсь принимать участие в этих семейных разборках! И без них проблем в жизни хватает! Воспользовавшись замешательством гостей, ныряю в спальню, чтобы одеться. Как раз вовремя, потому что мой новоиспечённый свёкор, похоже, окончательно слетает с катушек. Орёт на альтаирском на Эвана. В принципе, я неплохо понимаю этот язык, но сейчас у меня нет никакого желания вникать в смысл фраз. Для меня остаётся полной загадкой, зачем мальчишка-альтаирец с порога выложил родственникам, которых не видел кучу лет, про наш брак? Он что, совсем с ума сошёл?! Или…
… хотел позлить, - мелькает догадка.
Скорее всего, так оно и есть. Но это так непохоже на Эвана: сознательно задевать кого-то за живое! Такое он обычно позволяет себе лишь со мной, и то лишь, когда я доведу его до ручки. А тут, в кой-то веке к нему прилетела семья, а он… И тут до меня доходит: семья.
Наверняка, в этом и кроется ответ. Раньше я как-то не задумывалась об этом… Моя мамуля никогда не была образцом родительской любви, поэтому я не видела особой проблемы в том, что ей плевать на нас с Анигаем. Мы выжили, и это главное.
