— Я и не жалуюсь, — сказал Кармоди. — Я просто так… А, неважно!.. Вот что: это место — точь-в-точь моя Земля! Точь-в-точь, как Нью-Йорк!..
Вокруг был город. Потоки машин и людей. Вспышки вывесок. Полно театров, полно киосков, полно народу. Полно магазинов с объявлениями о дешевой распродаже по случаю банкротства. Полно ресторанов — самые большие назывались “Северянин”, “Южанин”, “Восточник”, “Западник”, и во всех — фирменные бифштексы и картофельная соломка. Кроме того, были еще “Северовосточник”, “Югозападник”, “Востоксеверовосточник” и “Западсеверозападник”. Кинотеатр на той стороне улицы анонсировал “Апокриф” (“Грандиозней, многокрасочней и увлекательней, чем “Библия”!!! Сто тысяч статистов!”). Рядом был дансинг “Омфала”, где выступала труппа народного рок-энд-ролла по имени “Шитлы”. И девчонки-подростки в платьицах мидллесс танцевали там под хриплую музыку.
— Вот это — веселая жизнь! — воскликнул Кармоди, облизывая губы.
— Я слышу только звон монет в кассе, — заметил Приз тоном моралиста.
— Не будь ханжой, — сказал Кармоди. — Кажется, я дома.
— Надеюсь, что нет, — ответил Приз. — Это место действует мне на нервы. Присмотрись как следует. Помни, что сходство — не тождество.
Но Кармоди же видел, что это угол Бродвея и 50-й улицы! Вот и вход в метро — прямо перед ним! Да, он дома! И он поспешил вниз по лестнице. Все было знакомо, радовало и печалило одновременно. Мраморные стены гноились сыростью. Блестящий монорельс, выходя из одного тоннеля, исчезал в другом…
— Ох! — вскрикнул Кармоди.
— В чем дело? — спросил Приз.
— Ни в чем… Я передумал. Пожалуй, лучше пройтись по улице.
Кармоди поспешно повернул назад — к светлому прямоугольнику неба. Но дорогу преградила откуда-то взявшаяся толпа. Кармоди стал проталкиваться сквозь нее к выходу, а толпа тащила его назад. Мокрые стены метро вздрогнули и начали судорожно пульсировать. Сверкающий монорельс соскочил со стоек и потянулся к нему, будто бронзовое змеиное жало. Кармоди побежал, опрокидывая встречных, но они тут же вставали на ноги, словно игрушки-неваляшки. Мраморный пол сделался мягким и липким. Ноги Кармоди увязли, люди сомкнулись вокруг него, а монорельс навис над головой.
— Сизрайт! — завопил Кармоди. — Заберите меня отсюда!
— И меня! — пискнул Приз.
— И меня! — завизжал хищник, ибо это он искусно притворился подземкой, в пасть которой так неосторожно влез Кармоди.
— Сизрайт!
И ничего!.. Все осталось, как было, и Кармоди с ужасом подумал, что Сизрайт мог отлучиться: вышел пообедать или же в уборную, или же заговорился по телефону. Голубой прямоугольник неба становился все меньше, выход как бы запирался. Фигуры вокруг потеряли сходство с людьми. Стены сделались пурпурно-красными, вздулись, напряглись и начали сдвигаться. Гибкий монорельс жадно обвился вокруг ног Кармоди. Из утробы хищника послышалось урчание и обильно пошла слюна. (Давно известно, что все кармодиеды неопрятны, как свиньи, и совершенно не умеют вести себя за столом.)
— Помогите! — продолжал вопить Кармоди. — Сизрайт, помогите!
— Помогите, помогите ему! — зарыдал Приз. — Или же, если это вам трудно, то помогите хотя бы мне. Вытащите меня отсюда, и я дам объявления во все ведущие газеты, созову комитеты, организую группы действия, выйду на улицы с плакатами, все для того, чтобы убедить мир, что Кармоди не должен остаться неотомщенным! И в дальнейшем я посвящу себя…
— Кончай болтать, — сказал голос Сизрайта. — Стыдно! Что касается вас, Кармоди, вы должны думать, прежде чем лезть в пасть своего пожирателя. Моя контора создана не для того, чтобы вытаскивать вас всякий раз из петли в последний миг!
— Но сейчас-то вы меня спасете? Спасете, да? — умолял Кармоди.
— Сделано! — сказал Сизрайт.
И снова Кармоди был в городе, похожем на Нью-Йорк — на этот раз он стоял перед отелем “Уолдорф-Астория”.
На нем было прочное пальто фирмы Барберри. Это сразу можно было узнать по ярлычку, пришитому не под воротником, а снаружи, на правом рукаве. И все прочие ярлыки тоже оказались снаружи, так что каждый мог прочесть, что у Кармоди рубашка от Ван Хейзена, галстук от Графини Мары, костюм от Харта и Шеффнера, носки Ван Кемпа, ботинки кордовской кожи от Ллойда и Хейга, шляпа “борсолино”, сделанная Раиму из Милана. И кроме всего, Кармоди распространял слабый запах мужского одеколона “Дубовый мох” фирмы Аберкромби и Фитч.
Все на нем было с иголочки, все казалось безупречным, и все-таки разве это настоящий шик! А ведь он честолюбив, ему хотелось двигаться вперед и выше — выйти в люди того сорта, у которых икра на столе не только к рождеству и которые после бритья употребляют лосьон “Оникс”, носят рубашки от братьев Брукс, а куртки — только от Пола Стюарта.
Но для таких штучек нужно пробиться в категорию Потребителей А-АА-ААА вместо заурядной категории В-ВВ-АААА, на которую его обрекало скромное происхождение. Высший разряд ему просто необходим. Чем он хуже других? Черт возьми, ведь он был первым по технике потребления на своем курсе в колледже! И уже три года его Потребиндекс был не ниже девяноста процентов. Его лимузин, его Додж — “Хорек” был безупречно новехонький. Он мог привести тысячу других доказательств. Так почему же ему не повысили категорию? Забыли? Не замечали?!
Теперь он сыграет ва-банк. Риск гигантский. Если дело сорвется, его могут в мгновение ока выставить со службы и он навсегда вылетит в безликие ряды потребительских париев, в категорию НТС-2 (нестандартные товары, сорт 2-й).
В нем сейчас жили два Кармоди.
Все эти мысли, чувства и действия казались естественными только одному Кармоди (его активному Я). А другой Кармоди (рефлективное Я) следил за активным с немалым удивлением.
Активное Я нуждалось в подкреплении перед испытанием огнем и водой. Кармоди прошел в бар “Астории”, поймал взгляд бармена — тот и рта не успел открыть, а он уже крикнул: “Повтори, дружище!” (Неважно, что ему ничего еще не подавали и повторять было просто нечего.)
— Садись, Мак, — сказал бармен, улыбаясь. — Вот тебе “Баллантайн”. Крепко, ароматно и на вкус приятно! Рекомендую!
Черт возьми, все это Кармоди должен был сказать сам — его застигли врасплох! Он уселся, задумчиво потягивая пиво.
— Эй, Том!
Кармоди обернулся. Это Нейт Стин окликнул его, старый друг и сосед. Тоже из Нью-Джерси.
— А я пью колу, — сказал Стин. — После колы я веселый! Рекомендую!
Опять Кармоди попался! Он залпом допил пиво и крикнул: “Эй, друг, повтори! Наповторяюсь до зари!” Убогая уловка, но лучше, чем ничего.
