— Елена! — Ульрих стоял над обрывом, и вглядывался в заполнявший его туман. Острые глаза вампира, самой природой предназначенные для обнаружения теплокровных существ в самых неблагоприятных погодных условиях, почему-то отказывали здесь, в этом провале. Между острых скал серо-стального цвета, покрытых пятнами изморози и коричневыми островками лишайников плавали пряди белёсой взвеси, в которой гасло, как казалось фон Цепешу, не только тепло тела, но и звуки, и даже время. — Владленова, ты где?! Любовь моя немеркнущая…
В ответ он получал только искажённое эхо, издевательски каркающее то сбоку, то снизу, то сверху. Елена словно растворилась в тумане, или провалилась в пропасть, или…
Вампир с трудом успокоился, скрипнув клыками, и попробовал сосредоточиться на своём дыхании. «Как всё хорошо начиналось, боги-предки! — подумал он, вдыхая пахнущий лавандой и сыростью воздух. — Прогулка по изгибающимся спинами булыжников улицам древнего города, ночная луна, сияющая с небес, и тонкое пение растворённой вокруг жизни… А теперь вокруг незнакомая местность, и никого вокруг. Совсем. И Леночка куда-то пропала… Забодай меня Джек!»
Неожиданно ему показалось, что здесь не осталось ничего и никого живого, и весь мир рухнул в тартарары, как предсказывали передаваемые из поколения в поколение «вампирские байки». Путаные пророчества, изложенные тяжеловесным старинным слогом, каждый из гемоглобинзависимых учил в детстве, наизусть и назубок. Как говорилось, «выучил свод преданий — можно жениться».
Туман неожиданно вздыбился, и из белых клубов вырвалось наружу округлое сигарообразное тело, блестя тёмным металлом. Космический корабль, неведомо как оказавшийся в атмосфере, полыхнул маневровыми двигателями, и, задирая нос, беззвучно ушёл в низкие тучи. Скалы содрогнулись, когда ударил импульс основных дюз.
Ульрих, с трудом расцепив заболевшие от усилия пальцы, впившиеся в камень, сплюнул тягучую розовую слюну в пропасть. Он прокусил себе клыками язык, чего не случалось уже несколько десятилетий. В глазах ещё плавали яркие пятна от вспышек дюз, но он успел рассмотреть название корабля, написанное странным угловатым шрифтом на брюхе, рядом со стыковочными портами шлюпок. «Искандер».
— Что за дьявол? — шипя от боли, заорал в наступающий туман фон Цепеш. — Какой, к чертям, «Искандер»? Вы тут все с ума посходили, что ли?
— Ульрииих! — донеслось откуда-то снизу. Это была Владленова, но голос звучал так, словно до неё было несколько десятков метров.
Вампир напрягся, вспоминая давно забытые умения, и, зашипев, отрастил себе крылья. Трансформация отдалась болью во всём теле, а чёрный повседневный комбинезон с треском порвался на спине, когда чёрные кожистые отростки вырвались наружу.
В прыжке он тонко крикнул, ловя чутким слухом отражения от камней и стен пропасти, и рухнул в туман, навстречу своей любимой…
… чтобы оказаться в узком трясущемся чреве десантного модуля, набитого людьми в старых бронекостюмах, увешанных разномастным вооружением. Кто-то в головной части отсека вещал по общей частоте:
— Спасение утопающих — дело рук мимо проплывающих, — в шлеме раздались ответные смешки и похрюкивания. — Пусть враг бережётся…
Ульрих почувствовал себя комфортнее. Рядом была Владленова, хоть и в чужом теле. Он ощущал биение её сердца и растущее негодование. Переключив частоту, фон Цепеш тихо прошептал:
— Любимая, не сердись. Это всего лишь сон… — и получил в ответ невразумительные матюги на русском. Елена была определённо не в духе.
— На заебитесь вы все триебучим проебом! Чтоб вас кошки драные в очко вальцевали, хмыри умудненные! Как вы заели меня своими снами! Ещё и ты, хуй зубастый, тут мелкаешь…
Модуль тряхнуло особенно сильно, и сработали пиропатроны, обеспечивающие приземление. Командир подразделения прорычал удивительно знакомым голосом:
— Заср-ранцы! Всем укол от поноса, за счёт заведения. Третья и вторая группы, после приземления занимаем позиции вокруг модуля, ждём команды. Молчун, Рысь — занять укрытия и не отсвечивать…
«Откуда здесь Романов, не понимаю… — подумал Ульрих, осознавая, что Молчун — это он, а Рысью здесь называют Владленову. — Он же умер. То есть, не умер, но ушёл из мира… После всех этих приключений… Стоп. Это не сон. Это реальность. Блядь… Вот это я попал…»
В следующий момент сознание Ульриха перенеслось в совершенно другое место, и, кажется, время. Сияющая всеми цветами радуги, недоступными людям, далеко вперёд простиралась песчаная равнина, поросшая тонкой разноцветной травой. Кое-где из растительности поднимались округлые курганы, из которых росли ажурные башни светлого металла, уходящие в низкие жемчужные небеса. Ветер был насыщен тонкими ароматами и запахами, кружащими голову. Обоняние вампира различало миллионы оттенков, звучащих, как музыка… Внутри фон Цепеш почувствовал, что впервые за много лет оказался по-настоящему дома. Такого чувства он не испытывал никогда. Даже в родном мире своих предков… Только на «Астарте» можно было пережить слабую тень этого переживания, но и только. Здесь же сам воздух, казалось, кричал «Родина!», и небо вторило ему.
— Таким когда-то был наш мир… — прошептал кто-то, стоящий за его спиной. Ульрих попытался обернуться, но тело не послушалось его, и он, пару раз дёрнувшись, остался неподвижно наблюдать за равниной, покрытой травой, курганами и башнями. Приглушённый голос сзади продолжил: — Пока искали мы не пир для тела, но для разума… Искали. Нашли? Не знаю… Или потеряли?
Ландшафт стал стремительно меняться. Небеса потемнели, низко несущиеся тучи набухли коричневым и серым. Грязные потёки рассекли радужную равнину, вымывая почву и убивая траву. Проплешины росли, сливались воедино, обнажая тёмные кости скал. Отвратительные даже на первый взгляд желтоватые косые струи дождей довершали разрушение, растворяя остатки земли. Башни покрывались ржавчиной, оседали, распадались прахом, а курганы развеял ураганный ветер. В помутневшем воздухе, вонявшем сероводородом и метаном, можно было различить только тени приземистых тяжёлых строений, примостившихся между камней и скал.
— Нет, всё же потеряли мы свой дом, свой кров, и кровь свою отдали во имя торжества небес, которые взрывали своею силой — силы для, — голос окреп, и стал бархатистым, проникающим, казалось, в самые закоулки сознания. Почему-то Ульриху показалось, что говоривший эти слова одет в вычурный плащ, и лицо его сокрыто маской. Он скосил глаза назад, но смог рассмотреть только торчащий над своим плечом белёсый клюв.
