Почти потеряв интерес к прениям, он обратил внимание на девушку, скользнувшую в зал через один из боковых входов. Он и раньше замечал ее на заседаниях – серьезную, молчаливую, с блокнотом и портативным магнитофоном такой же модели, что и у него самого, но так и не смог познакомиться. Она появлялась словно ниоткуда и исчезала в никуда после пресс-конференций, ни с кем не общаясь и никогда не засвечиваясь на журналистских тусовках.
Но сегодня у Билона появился шанс. Зал был, как обычно, почти полон, однако место рядом с ним почему-то пустовало, и девушка, тихо проскользнув вдоль ряда, присела на свободное кресло.
Пока она разворачивала свое хозяйство, Билон исподтишка разглядывал соседку. Симпатичная, даже, можно сказать, очень хорошенькая. Темно-русые волосы, собранные в короткий хвостик, приятное слегка удлиненное лицо с остреньким носиком и упрямым взглядом ясных серо-голубых глаз, ладная фигурка, где, как говорится, все на месте. Конечно, никакой конкурс красоты она бы не выиграла и на подиуме бы не блистала, но Билона почему-то влекло к ней.
Оставалась только самая малость – познакомиться с девушкой и незаметно навязать ей свое общество. Но это было уже делом техники и опыта, которого Билону было не занимать.
Подходящая возможность представилась ему довольно быстро. После того, как свидетель и прокурор окончательно запутались в своих препирательствах, судья коротко посовещался с секретарем и объявил перерыв на полчаса. Зал зашумел, многие потянулись к выходу, однако таинственная соседка Билона осталась на месте, просматривая какие-то заметки. И Майдер Билон решил, что его час настал.
— Скажите, а какое издание вы представляете? — спросил он непринужденным тоном. — Я несколько раз видел вас на пресс-конференциях, но вы ни разу не задавали вопросов и не представлялись.
— Я не журналистка, — коротко ответила девушка, на секунду оторвавшись от своих бумаг.
— Прошу прощения. Однако вы так профессионально работаете. Я был уверен, что вы представляете какую-то газету или журнал. Тогда можно спросить о причине вашего интереса к процессу?
— Я студентка юридического факультета Зейгалапского университета, и Закон о бунтовщиках, вернее, его место в современной правовой системе – тема моей дипломной работы.
— Как интересно! — Билон ничуть не кривил душой. — И к каким выводам вы пришли на этот счет?
— Вам действительно это интересно? — девушка в упор посмотрела на Билона. — Или вас интересую исключительно я?
— И вы тоже, — рассмеялся Билон. Девушка нравилась ему все больше. — Но и с чисто профессиональной точки зрения мне очень хотелось бы узнать, как оценивают Закон о бунтовщиках специалисты. Пока все здесь выглядит несколько двусмысленно…
— Закону о бунтовщиках вообще не место в правовой системе демократического государства! — резко сказала девушка, положив бумаги на колени. — В нем применен порочный принцип коллективной ответственности, в то время как в современном обществе человек может быть признан виновным только в совершении конкретных противоправных поступков, а не в абстрактной принадлежности к некоей антигосударственной организации. В недобрых руках этот закон может превратиться в инструмент террора и беззакония!
— Хочется верить, что этого не произойдет, — пробормотал Билон. — Но тем не менее, в своем следующем материале я постараюсь отразить вашу мысль.
— Отрадно слышать, — в голосе девушки послышалась легкая ирония. — А в какой газете вы работаете?
— М-м-м… — заколебался Билон. Он уже составил некоторое представление о своей соседке и не хотел ее отпугнуть. — Наверное, это вам покажется страшным, но я представляю реперайтерскую газету "Курьер".
Билон не ошибся. На лице прекрасной незнакомки появилось брезгливое выражение.
— Подождите, — Билон поднял вверх руки, словно защищаясь. — Не спешите осуждать меня. Я знаю, что в газете, где я работаю, часто публикуются материалы, которые вызывают у вас… э-э-э… не самые добрые чувства. Но не надо возводить напраслину на весь журналистский цех. Я лично ни в чем таком не был замечен, работал себе в отделе городских новостей…
— …И вас взяли и отправили сюда, — с иронией закончила девушка.
— Нет. Сюда меня отправили намного позже. А сначала я попал в далекую страну, которая называется Зерманд. И три с лишним месяца назад я там случайно наткнулся на пришельцев. Сейчас, конечно, мне в этом даже неудобно признаваться, но тогда я стал очень знаменитым. Вот мне и стали получать всякие важные темы.
— Вам?
— Да, мне. Меня зовут Майдер Билон. И я, увы, "тот самый" Майдер Билон, который первым написал о прибытии пришельцев. Лучше бы мне, конечно, никогда их не видеть…Но я уже ничего не могу изменить.
На несколько секунд наступила тишина.
— Если вы таким образом решили меня "снять", боюсь, вы не достигли своей цели, — наконец, сухо сказала девушка.
— Вы мне не верите? — обиделся Билон. — Ну, хотите, я покажу вам свое журналистское удостоверение. Или давайте, я вам расскажу о Зерманде. Я, в конце концов, прожил там почти полтора года и даже немного знаю их язык. Знаете, как будет на нем "Здравствуйте"? "Хетшу тшегуу, гвари". "Гвари" — это "прекрасная", так там принято обращаться к девушкам. И вообще, в зермандском языке пять типов обращений на "вы". Одно слово употребляется только в обращении к вождю, второе – к уважаемым людям, третье – к знакомым, четвертое – к детям, а пятое – к замужним женщинам. Я даже из-за этого однажды попал впросак!
— И как?
Билону хотелось надеяться, что он не ошибся, уловив в этих словах подобие интереса.
— Однажды, это было через несколько дней после моего приезда, у меня состоялась встреча с министром иностранных дел. Я решил блеснуть знанием местного языка и спросил свою переводчицу, как будет по-зермандски "Благодарю вас за интересную беседу". Вот она и ответила… применительно к себе и с этим самым пятым типом слова "вас". В общем, поговорили мы с министром, а в конце я ему с гордым таким видом и ляпнул: "Благодарю вас, мадам".
— И что? — улыбнувшись, спросила девушка.
— И ничего. Министр по своей должности уже имел дело с иностранцами и не обиделся. А мог бы и на дуэль вызвать. А дуэль по-местному – это, знаете, поединок на таких коротких мечах, и проводится он на площадке типа боксерского ринга. Противника на нем нужно или ранить, все равно, куда, или заставить его прижаться спиной к канатам. Причем, прежде чем ты признаешь себя побежденным, нужно, как минимум, трижды скрестить мечи, а за три-то касания меня бы любой местный дуэлянт уделал. Они мечом владеть с детства учатся.
— Я от вас просто в восторге, — сказала девушка с немного ехидной улыбкой. — В девяноста девяти случаях из ста вы бы достигли своей цели. Но я, к сожалению, — сотый случай. Я очень польщена, что вы читали записки Нойнокса, но я их тоже читала!
— Вы имеете в виду Найнера Нойнокса? — удивленно спросил Билон. — Оказывается, он был еще и писателем?! В нашем посольстве в Дурдукеу висел его портрет, но я никогда не слышал о его записках. Он что, там описал и зермандский язык с его пятью "вы", и дуэли?…
— Описал. Как и многое другое. Но давайте на время прервем этот увлекательный разговор и вернемся к делу. Кажется, перерыв заканчивается.
— Хорошо, — пробормотал Билон. Он все еще никак не мог прийти в себя. — Но скажите, хотя бы, как вас зовут?
— Орна, — девушка посмотрела на морально раздавленного Билона и добавила: – Орна Маруэно. И я, кажется, верю, что вы почти ничего не придумали.
— Спасибо.
Билон медленно возвращался к работе. В зале появились новые люди. Присмотревшись, он узнал в одном из задних рядов депутата Райнена Фремера, окруженного небольшой группой людей. Все они выглядели озабоченными и обеспокоенными. Кроме того, резко возросло количество полицейских, занявших места вдоль стен.
— Встать, суд идет! — раздался голос судебного секретаря, и заседание возобновилось.
Теперь разговор шел уже по-другому. Прокурор резко нападал на профессора Дуйнуфара, задавая ему вполне невинные на первый взгляд вопросы, но с двойным дном. Их провокационность, кажется, была видна всем… кроме самого профессора. Он, похоже, не замечал, что его ответы, относившиеся к отдельным инцидентам и вырванным из контекста фразам, можно интерпретировать как систему.
— …Вероятно, суду уже неоднократно приходилось выслушивать заявления свидетеля о том, что Движение полностью отвергает идеологию насилия, — прокурор умело повысил голос в конце фразы. — Однако только что мы с вами выслушали несколько в высшей степени правдивых историй о деятельности так называемых отрядов самообороны, созданных Движением. Как мы только что убедились, в их действиях, может, и не присутствует идеология насилия, однако применяется самая, что ни на есть, практика насилия! Вы согласны с этим, господин профессор? Или вы считаете, что сопротивление стражам порядка или идеологическим противникам с помощью палок, камней и резиновых дубинок можно считать ненасильственным?!
