Эпилог
— Полдень двадцать второго века, — пробормотал старик.
— Ну, вот оно, будущее, охрененно какой год! — тут же возбудился второй. — Серега, ты обещал прогресс — где он?!
— В руках держишь.
В июльский полдень середины двадцать второго века два старика как ни в чем не бывало стригли живую изгородь вдоль подъездной дороги — и болтали, как все старики. Архитектурно — ландшафтный кодекс поселка комфортного проживания "Элита" предполагал зеленые ограждения всех проездов, и не абы какие, а художественно оформленные. Старые русские любили жить красиво. Но в России, как всегда, на законы плевали, и кустики стригли не дорогие ландшафтные художники, а двое почти бесплатных простых инвалидов по старости — тощих, морщинистых, но очень даже жизнелюбивых и энергичных индивидуумов. Подъездных дорог в "Элите" хватало, не то что в соседнем коммунальном поселке, так что работа стариков была бесконечной, как сама их жизнь. Но они справлялись и с работой, и с жизнью. Секаторы "Стригаль" со встроенной поддержкой геометрических форм так и мелькали, формируя параллелепипеды, сферы, конусы и овоиды, тоненькие веточки ковром ложились на газон. Старики болтали ни о чем, то есть о жизни.
Жизнь на Земле шла как обычно, невзирая на полдень даже не двадцать второго, а уже двадцать третьего века. Солнце светило, небо голубело, и легкий ветерок игрался листьями цветушника, самого дорогого из декоративных кустарников нынешнего сезона. В коммунальном поселке его садили как главное украшение приусадебной лужайки, а в "Элите" он — вот, обычная зеленая изгородь.
— Если говорить о собственно прогрессе, то он неоспорим, — спокойно продолжил тот, кого назвали Серегой. — Асфальт заменили на композит — ленточное покрытие…
— Композит, хренозит! Разница в чем?
— Прогресс. Мы говорим о прогрессе. Тогда уточни предмет спора, Виктуарий.
— Ну, прогресс… когда лучше становится, — пробормотал задиристый спорщик. — И я Виктор, если чо.
— В чем лучше?
— Да во всем!
— Врешь, — спокойно констатировал более образованный Серега, отстранил секатор на вытянутую руку, выцветшим глазом вгляделся в индикатор форм, перевел ползунок на конус и продолжил работу. — Я тебе обещал не во всем, а научно — технический прогресс. Ну так вот он, в руке держишь.
— Секатор? Маловато!
— Еще… — старик аккуратно вел инструментом по искоркам — отметкам, — изменился отечественный автопром, гибрид — автомобили стали нормой…
— Гибрид, хренит… все равно автомобили!
— … жилое строительство перешло на модули, глобы связи и вирт — экраны никого не удивляют…
— Да это мелочи по большому счету, Сергей!
— … и мы расселились по космосу.
Виктор — Виктуарий хыкнул и замолчал. Про человеческую диаспору в астероидных поясах знал даже он.
Мимо бесшумно проплыл гибрид — автомобиль, высокомерная девочка в салоне смотрела перед собой и вдаль. Старики проворно убрались с проезжей части: клиновидный телоотбойник люксовой "Златы — старт" красноречиво указывал на людоедские наклонности юной хозяйки. Принцип безусловной виновности пешеходов ввели давно, но телоотбойник ставили не все, далеко не все.
— И это тоже прогресс. Обратил свое старческое внимание на личико, ага? Вот сколько ей лет? На первый взгляд тринадцать — пятнадцать, а на самом деле? Геронто — медицина прет…
— Автострадная! — уважительно сказал Виктор, провожая сальным взглядом золотоволосую красотку. — Сенсорная! Видел, как она штурвал? Двумя пальчиками!
— Ну и взял бы себе такую. Деньги же есть?
— Девочку? Я бы взял, да не пойдет… Слушай, когда мы перестанем девочек глазами провожать, а? Шея болит!
— Ты говорил, когда ничего не сможем делать. В смысле, с ними. Ты сам говорил. Помнишь?
— Тут забудешь! Семьдесят лет напоминаешь! Ох и противный, пень старый… в юности таким не был!
Мимо скользнула еще машина, уже на автопилоте. Молодежь в салоне оживленно переговаривалась и размахивала бокалами — студенты возвращались с учебы.
— Если серьезно, то ты прав, конечно, — вдруг сказал морщинистый Серега. — Толку, что техника изменилась? Люди остались прежними. Как сейчас говорят? Россия — страна заборов? Загородили всё. Что рядом протекает огромная река, можно узнать только из географического справочника. За последние сорок лет все берега закрыли, сплошь частные владения…
— Вот! Ох противный! Все понимаешь, но споришь! Люди недалеко ушли от скотов!
— Даже возвращаемся! — буркнул Серега. — В наше время все‑таки на населении эксперименты не ставили. Какое‑то понятие о человечности оставалось. Помнишь, как мы долголетие получили? Мы‑то получили, а дети наши не выдержали…
Старики помрачнели.
— Может, нас действительно откачивали от отравления выбросами? — неуверенно возразил Виктор.
— Ага. И живем мы после этого уже сколько? Нет, Витя, на нас отрабатывали то, что теперь позволяет вон той девочке выглядеть на пятнадцать, когда ей тридцать пять! И на бессмертие она не решилась именно потому, что гибель наших детей выявила рискованность подобных процедур. Мы с тобой выжили вопреки, а не благодаря. Помнишь, как нас корчило?
— Ну… что тут сделаешь? — вздохнул Виктор. — Жизнь такая. У нас нет возможности ее изменить!
— Есть. И всегда была.
— Не городи чушь! Ну что ты изменил за… сколько мы живем?
— Не считал. Лет двести. Я имел в виду — вообще возможность. Была всегда и сейчас есть. Например, там, в космосе. Там другие условия. Другие люди. Не как мы. Сейчас сложилась такая ситуация, что будущее человечества решается в астероидных кластерах.
Виктор задрал голову, посмотрел в голубое небо.
— Скажешь тоже, будущее, — пробормотал он. — Косменам не опуститься на Землю. Что они могут решить? Как они вообще там живут, не представляю, я бы не смог. Нищета в пещерах. И еще война.
— Ну и что? Живут. Дружат, влюбляются, к лучшему стремятся…
— Ну не городи чушь, ёк — макарёк! Кто стремится? Люди?! Да мы такие скоты, что только ради себя!
— Не все. Не всегда. Слышал, что там творится? Вот то‑то же. Честно скажу: была бы возможность уйти в космос, помог бы сынам Даждь — бога разнести там все в клочья. А потом спустились бы на Землю — и здесь все в клочья…
— Как был революционером, так и остался, — проворчал Виктор. — Твой клон такой же?
— Не клон, сын, — твердо сказал старик. — Человек не просто набор генетических свойств.
— Ты его не видел ни разу, а туда же, сын!
— Парень вырос, — улыбнулся старик. — Задумался о жизни. Нашел меня. Мы встречаемся. Так, в одном видеомире, не по — настоящему, но поговорить можно. Это к слову о том, что да как я изменил в жизни к лучшему. Да, и он называет меня отцом.
