— Нигде, — поджав губы, ответил юноша и протянул распухшую в запястье руку.
Дик присвистнул. Растяжение это, вывих или перелом — в любом случае нужно было звать Бадриса.
— Обезболивание сделать?
— Не нужно, — юноша вскинул голову.
— Ты хоть сядь, не мешайся под ногами, — Дик нажал кнопку вызова. — Сейчас я тебя просканирую, а потом тобой займется медтех.
— А ты кто?
— А я помощник, — Дик повернулся к терминалу и объяснил Бадрису, в чем дело.
— Посади его в уголок, чтобы не путался под ногами, дай обезболивающее и просканируй. Я буду минут черед двадцать.
Дважды повторенное «мешаться под ногами» подействовало на юношу как доза перца в нос. Он покраснел, задрал подбородок еще сильнее и прошествовал к стулу, на который указал ему Дик.
И тут Дик понял, что это девица. Длинная, плоская, для девушки некрасивая — но всё же…
— Извините, — сказал он, мучительно пытаясь за оставшиеся до конца прогрева секунды сообразить, что же делать — ведь сейчас из бокса встанет здоровенный голый мужик… — Э-э-э… — бокс выключился. — Мастер Брейль, не поднимайтесь пока…
— В чем дело? — глухо удивились из бокса.
— Я сейчас! — Дик схватил его одежду в охапку и сунул прямо в бокс, после чего опять захлопнул крышку.
— Не понял?! — рявкнул боцман Брейль. Дик, не обращая на него внимания, перетащил ширму в другой угол, отгородив девицу.
— Всё, — он открыл бокс и шепнул изумленному боцману:
— Здесь девушка.
— Иди ты! — у Брейля загорелись глаза. — Из людей Шимана? А там была девка?
Дик развел руками, показывая, что комментировать очевидное не собирается. Выпустил боцмана, запустил следующего, отправил бокс, включил сканер.
— Растяжение, — сказал он, просветив запястье. — Это даже я сам могу. Фиксирующая повязка, и…
— А живот просветить ты можешь? — тихо спросила девица.
— Так у тебя живот болит? — не понял Дик.
— Что за дубина. Запри двери и просвети мне живот. Быстро.
— Человек в боксе, — Дик начал понимать, что к чему. Когда женщина таким шепотом говорит и двери», это вряд ли аппендикс. — Подожди минуты две. Я пока повязку наложу.
Он приморозил ей руку гелем и наложил нанопластовый фиксатор. Потом выпроводил пациента и запер дверь.
— Ты ведь не имперец? — спросила девица, расстегивая тунику.
— Нет, а что?
— Значит, если что — ты можешь дать мне… что-нибудь такое…?
— Какое?
— Тупица.
— Нет, — медленно закипая, ответил Дик. — Во-первых, я не медтех, а только помощник. Во-вторых, я… ещё не знаю, есть у тебя что-то или нет. В-третьих, если и есть — какого чёрта?
— Я не собираюсь тебе ничего объяснять, — сказала девушка сквозь зубы. — Просвечивай.
Дик закусил губы и включил сканер, стараясь смотреть только на экран и больше никуда.
Хотя, конечно, если сравнить с Бет — то и смотреть-то не на что. Не грудь, а… фурункулёз.
— На что это хоть должно быть похоже? — спросил он, пытаясь как-то разобраться в наслаивающихся друг на друга пульсирующих тенях.
— Откуда мне, на хрен, знать! — тихонечко провыла девица. Дик выключил сканер и отвернулся.
— Извини. Я не могу сказать, есть или нет то, что я сам не знаю, как выглядит… и вряд ли здесь есть то, что тебе нужно. На этой навеге ходят одни мужики. Зачем им. Если хочешь, Бадрис тебя осмотрит. Здешний эколог и медтех.
— Не нужно, — за его спиной шелестела одежда. — И ты не смей никому говорить.
Дик поморщился. Она что, думает, что на свете и поговорить больше не о чем, кроме её жалких прелестей?
— Отпирать?
— Давай.
Положив руку на сенсор замка, Дик помедлил.
— Тебе нужно поговорить с женщинами из экипажа «Юрате». У них… может что-нибудь выйти.
— Они ксианки.
— Они женщины. Лучше разберутся, чем я.
— Ну, разберутся, и что потом? Чем они мне помогут?
— Если «помочь» — значит убить ребёнка, то ничем. А если другое — то и помогут.
— Он мне не нужен. Понимаешь, землеройка?
— Понимаю. Только это не причина даже чтобы каппу убивать.
— Ты что, буддист?
— Считай как хочешь.
— Я считаю, что ты кретин.
— Знаешь, — Дик надавил на ручку двери. — Я всем сердцем хочу, чтобы у тебя ничего не было. Таким как ты, даже хомяка доверить нельзя — где там ребёнка.
И он настежь распахнул дверь:
— Следующий!
* * *
— Что-то старый пердун слишком легко согласился отдать своего последнего сына, кровиночку и наследника, нам в заложники, — почесал в затылке Холмберг. — Или у него с чадолюбием хуже, чем мы думали или с честностью лучше.
— Думаю, не то и не другое. Он явно надеется каким-то образом выцарапать у нас своего парня, и потом уж показать нам, где снежные крабы зимуют.
— Да, — согласился Торвальд. — Что-то вроде этого. Юрате на подходе?
— Не терпится повидать Хельгу? — ухмыльнулся связник.
— Что тебе кажется смешным? То, как по-дурацки всё у нас сложилось?
— Да нет… то, как по-дурацки вы продолжаете себя вести.
— Она продолжает, ты хочешь сказать?
— Я что хотел сказать, то и сказал. Как будем стыковаться? Корма к корме или борт к борту?
— Бортами мы состыкованы с «Вороном».
— Ну так через «Ворона. Лишняя гарантия того, что они от нас никуда не денутся.
— Хорошо. Передай на Юрате, пусть заходят борт к борту. И вызови мне Рана.
— ???
— У него друзья на «Юрате». Я думаю, ему приятно будет туда прогуляться.
— Иными словами, встречаться со своей бывшей без посредника ты не готов.
— Кьелл, она не «моя бывшая», потому что ни одного дня не была моей. Это просто… какое-то недоразумение. И я не желаю об этом говорить.
— Ты не желаешь об этом говорить, потому что это ни хрена никакое не «недоразумение». Это вон в возрасте нашего… Огаи может быть недоразумением. А вам обоим за тридцать.
— Кьелл… Каждый из нас принял другого… за другого. Если это не недоразумение — то что?
Холмберг не успел ответить — на пороге появился Ран:
— Разрешите войти?
— Разрешаю. Младший матрос Огаи, ваш старый приятель Габриэль Дельгадо передаёт вам привет. Не хотите ли отправиться со мной на «Юрате»?
— Это… — юноша резко вдохнул. — Большая честь для меня.
— Да какая там честь. Наоборот — это ты окажешь мне неоценимую услугу, если отправишься с нами на эти трехсторонние переговоры.
— Да, сэр. Мне идти собирать вещи?
— Иди.
— Если можно, сэр… Я бы хотел, пока мы отчалим…
— Пока мы не отчалим, — поправил Торвальд.
— Извините… поговорить с вами один на один.
