— Не Божьих, — наморщила нос Хельга, — а вавилонских. Но это неважно. Важно то, что Грегор почему-то будет разгрёбываться за тебя, Тор. Это ведь тебя вытаскивал Детонатор со своими людьми. Ты перед ним в долгу. Ты и должен развозить снежных троллей. Тем более что добыча у тебя всё равно плохая и людей в команде не хватает.
— Твоими стараниями, — Торвальд ни на секунду не повысил голоса. — Но в чём-то ты права. Я действительно должен господину Ройе за спасение на водах. И я отдам этот долг. Тем более что это поможет нашему общему делу — о котором я стараюсь не забывать.
— Ещё бы. Ты же человек деловой.
— Хватит, фрей Риддерстрале, — сказал Дик. — Я думаю, вам не удастся вывести мастера Нордстрема из себя так, чтобы он это показал. И я думаю, этого вообще не нужно делать. Я понимаю, как это бывает… когда человек неправ и ты думаешь — пусть он страдает, пусть он не будет счастлив… Но так вы мастера Нордстрема и страдать не заставите.
— А как? — с живым интересом спросила Хельга.
— Завалите всё наше дело, — сказал юноша. — Сделайте все ваши с мастером Нордстремом труды бессмысленными. Чтобы люди и гемы продолжали страдать от бесправия. Мастер Нордстрем будет страдать вместе с ними.
— Ты можешь, как и он, считать меня сукой, дорогой, — Хельга поднялась. — Может быть, я и вправду сука. Но не такая.
Она вышла из кают-компании, чуть не сбив с ног человека с подносом.
— Что случилось, капитан? — закричал он ей вслед.
Издали донеслась непечатная ругань.
— Берти, спасибо за чай, — вздохнул Габо. Поднялся и принял поднос. — Теперь иди.
— Что-то мне не хочется пить, — Торвальд тоже встал. — Я вас покину. Ричард, можешь остаться. Мастер Дельгадо, вы не теряете в моем присутствии головы — передайте пожалуйста фрей Риддерстрале, что завтра в двадцать три-тридцать после традиционного рождественского обеда на «Фаэтоне» будут давать спектакль «Двенадцатая ночь». Я приглашаю всех.
— Тебе все-таки придется немного задержаться, Тор, — Пуля разлил чай. — Буквально на несколько секунд. Я должен объяснить тебе кое-что, чего ты не понимаешь. Две вещи, не больше. Много времени это не займет. Остальное объяснит Ричард, он кое-что может объяснить лучше, чем я.
— Я слушаю.
— Первое. Единственным сексуальным опытом до общения с тобой у Хельги было изнасилование. Второе. Это сделал лучший друг её старших братьев. Чтобы склонить её к замужеству. Ну, казалось парню, что с ним просто кокетничают. И когда она обратилась к отцу и братьям за защитой — они предали её. Они всё знали.
— Это что, знают все, кроме меня?
— Женская часть экипажа знает точно. У мужской я не интересовался. Всё-таки деликатный вопрос.
— И как же тебя в него посвятили? — Торвальд всё-таки не смог проглотить это, не запив.
— Я вступил кое с кем в тесные отношения. Собственно, поэтому я не в курсе, в курсе ли корабельные мужики. Ну сам посуди — как из них добывать информацию? Есть, конечно, ещё один способ, но я столько не выпью. Всё, Тор. Чао. Не буду больше смущать тебя своим присутствием.
— Да нет, это я здесь лишний, — Тор прошагал к двери. — Чёрт побери… почему никто не сказал мне раньше?
— О таких вещах не кричат на крышах, Тор. А не сказали тебе, потому что ты не спрашивал. Что же ты за начальник штаба, если завязал отношения с подчиненным тебе офицером, но при этом не попытался узнать, что у человека за спиной, а? Что ты за командир, если вывел подчиненного из строя? А на ваш спектакль я обязательно приду. Спасибо за приглашение.
Когда дверь за Торвальдом закрылась, Дик в изумлении повернулся к Пуле.
— А что, спать с женщиной ради информации — лучше?
— Когда я это сделаю — обязательно скажу тебе, как оно, — Габо налил себе ещё.
— Так вы…
— Я соврал. Оклеветал совершенно невинных людей. А может, и не совершенно невинных… Лично я бы Хельгиного батюшку и всех семерых братцев скопом угостил чем-нибудь тяжёлым… А то сначала растить из девочки парня, а потом пенять ей, что она неполноценная женщина — тут не то что в Крестовый Поход, тут в пекло удерёшь. Но изнасилования не было. Была мутная история с несостоявшимся замужеством… Это, видишь ли, парцефальские навегарес. Они живут очень особенной жизнью — в этих своих маленьких общинах, где всё личное пространство у человека помещается в ботинках. Хельга сбежала оттуда — но часть этого мира всегда с ней.
— Но вы оболгали этих людей! — задохнулся Дик.
— От этого их, несомненно, разразит жестокий приступ икоты. Чего я им и желаю. Но если бы я объяснил Торвальду, что он пнул женщину, которая всю жизнь считала себя уродиной, в больное место, он бы просто не понял, что это место может быть настолько больным. Он не понимает, что такое вырасти в парцефальской рыбачьей общине и быть единственной дочерью среди сыновей…
— А что это такое?
— А это значит — быть отрезанным ломтем. Девочка вырастет — и уйдёт женой на корабль мужа. Она — заранее чужая. Очень редко бывает так, чтобы на этом же корабле оказался дальний родич подходящего возраста. И если уж он есть, а семья девочку любит — то она приложит все усилия, чтобы девочку не сманили на чужой корабль. Понимаешь? Она должна считать себя безобразной, чтобы не смотрела на парней с чужих навег и была довольна старым другом братьев… Честное слово, Дик, то, что я наболтал — не намного хуже того, что там произошло на самом деле. Изнасилования не было. Но тихое, улыбчивое любовное насилие — оно было, Дик.
— А если мастер Нордстрем случайно узнает?
— От кого?
— От фрей Риддерстрале хотя бы.
— Я не думаю, что между ними отношения наладятся настолько, что такой откровенный разговор станет возможным. Ну а если и станет… Что ж, во всём виноват я. Неужели ты думаешь, что я уступлю Торвальду звание первейшего паршивца колонии прокажённых?
* * *
Священника не было — но у адмирала Вальне, оказалось, имелся бревиарий. Так что Рождество началось, как положено, с вечерни в сочельник, на которую Дик едва успел —
И продолжилось утром. Дик слышал краем уха, как Вальне ворчливо сетует на то, что Бревиарий у него просят два раза в год, но не мог даже сердиться — так замечательно звучал на свейском гимн «От ясного Востока до Западных пределов». Он испугался немного, что и чтения будут на свейском, а значит придется быть немым слушателем — но читали на астролате.
После службы и завтрака навегу начали готовить к вечерней службе, праздничному ужину и спектаклю. Гулянка намечалась всеобщая, так что ужин перенесли из столовой в цеховую надстройку, из которой уже убрали оборудование. С утра и до обеда Дик таскал вместе со всеми столы, стулья и декорации для вечернего представления, вешал нарезанные из светоотражающей пленки гирлянды и таскал корм снежным троллям на навегу Грегора. У него совсем не было времени и возможности разглядеть поближе странного человека, которого называли Детонатором.
