— Точно не знаю. — Вабслин тряхнул головой. Потом закрыл шлем и смотровое стекло и увеличил на внутреннем экране картину сенсора. — Он такой маленький. Мне бы взять его на «ВЧВ», чтобы как следует проверить. У меня с собой не все инструменты. — Он прищёлкнул языком. — С виду он в порядке; каких-либо заметных повреждений нет. Может, его сбивают с толку реакторы?
— Проклятие. Тогда нам придётся искать этот мозг вслепую, — сказал Хорза. Он позволил Вабслину захлопнуть маленькую дверцу на передней стороне скафандра.
Инженер выпрямился и поднял смотровое стекло.
— Проблема в том, — заявил он мрачно, — что если приёму мешают реакторы, то бесполезно брать на поиски мозга поезд. Нам придётся пользоваться транзитными трубами.
— Сначала мы обыщем станцию, — сказал Хорза. Он встал и посмотрел через окно на перрон. Йелсон охраняла Бальведу, медленно прохаживающуюся по каменному полу. Эвигер молча сидел на поддоне. Ксоксарл был привязан к опоре посадочного мостика.
— Ничего, если я поднимусь на палубу управления? — спросил Вабслин. Хорза посмотрел в широкое, открытое лицо инженера.
— Да, а почему нет? Только не пытайся трогать поезд с места.
— Ладно. — Вабслин поднял счастливый взгляд.
— Оборотень? — позвал Ксоксарл, когда Хорза спустился с посадочной площадки.
— Что?
— Эта проволока… слишком тугая. Режет тело.
Хорза внимательно осмотрел проволоку на руках идиранина.
— Как неприятно, — сказал он с иронией.
— Она врезается мне в плечи, ноги и запястья. Ещё немного, и перережет кровеносные сосуды. Мне бы не хотелось умереть так неэлегантно. Я с удовольствием позволил бы отстрелить мне голову, но быть разрезанным — неблагородно. Я говорю это, потому что начинаю верить, что ты действительно намерен доставить меня на флот.
Хорза зашёл идиранину за спину и осмотрел те места, где проволока опутывала запястья Ксоксарла. Ксоксарл сказал правду; путы врезались в его роговую кожу, как проволочная изгородь в кору дерева. Оборотень нахмурился.
— Такого я ещё никогда не видел, — сказал он неподвижной спине идиранина. — Что вы задумали? Ваша кожа слишком твёрдая, чтобы такое получилось само собой.
— Я вовсе ничего не задумал, человек, — устало ответил Ксоксарл и тяжело вздохнул. — Моё тело повреждено; оно пытается вылечить себя. И потому становится эластичнее, менее застывшим, пока ремонтирует повреждённые участки. Ну, если ты мне не веришь, оставь как есть. Но не забывай, что я тебя предупреждал.
— Я хочу подумать, — отозвался Хорза. — Если будет совсем плохо, кричите.
И он вернулся к остальным.
— Об этом придётся подумать мне , — тихо сказал Ксоксарл. — От солдата не ждут, чтобы он кричал от боли.
— Значит, Вабслин счастлив? — спросила Оборотня Йелсон.
— Он беспокоится, что не сумеет вести поезд. Чем там занят робот?
— Убивает время, проверяя второй поезд.
— Тогда он может спокойно там и оставаться, — решил Хорза. — А мы с тобой можем осмотреть станцию. Эвигер! — позвал он старика, который кусочком пластика пытался вычистить остатки пищи меж зубов.
— Что? — Эвигер насторожённо посмотрел на Оборотня.
— Присмотри за идиранином! Мы хотим осмотреть станцию.
Эвигер пожал плечами и осмотрел кончик своей зубочистки.
— Ладно. Все равно сейчас у меня не так много возможностей куда-нибудь уйти.
* * *
Он вытянул руку, ухватился за край рампы и подтянулся. И на волнах боли продолжал ползти дальше. Вот уже край двери поезда; он подтянулся, волоча и переваливая тело с рампы на пол внутри вагона.
Там он немного отдохнул.
Шум крови в голове не стихал.
Рука устала, стёрлась до крови и болела. Эта была не колющая и гложущая боль его ран, но она беспокоила его куда больше. Он боялся, что рука скоро откажет, слишком ослабеет, чтобы хвататься и тянуть тело, и тогда он не сможет передвигаться.
По крайней мере теперь путь будет ровным. Надо будет пробраться через вагон и ещё полвагона, но тут не было никаких уклонов. Он попытался поднять голову и осмотреться, но удалось бросить лишь короткий взгляд, а потом голова упала снова. По рампе тянулась кровавая борозда, как будто по пыли и обломкам провели обмакнутой в пурпурную краску метлой.
Незачем смотреть назад. Путь вёл вперёд, а времени оставалось совсем мало. Через полчаса он может быть уже мёртв. Или ещё раньше. Если бы он остался лежать на рампе, то прожил бы дольше. Движение укорачивало жизнь, отнимало последние силы.
Он втащил себя в продольный коридор.
За ним по толстому слою крови волочились две бесполезные, искалеченные ноги.
— Оборотень!
Хорза нахмурился. Они с Йелсон только собрались осмотреть станцию, но идиранин позвал Хорзу, едва он на несколько шагов отошёл от поддона. Эвигер с мрачным выражением лица направлял ружьё примерно в сторону агента Культуры. Бальведа по-прежнему ходила взад-вперёд.
— Что, Ксоксарл?
— Эта проволока. Она скоро меня перережет. Я напоминаю об этом только потому, что ты так старательно избегаешь моей смерти. Жаль, если мне придётся умереть по случайному недосмотру. Пожалуйста… спокойно уходи, если не хочешь, чтобы тебе докучали.
— Вы хотите, чтобы ослабили проволоку?
— Чуть-чуть. Она не поддаётся, видишь, и было бы прекрасно, если бы я мог дышать, не разрезая себя.
— Если вы и на этот раз попытаетесь выкинуть какой-нибудь трюк, — заверил Хорза идиранина, подошёл поближе и направил ружьё ему в лицо, — я отстрелю вам обе руки и все три ноги и потащу дальше на поддоне.
— Твоя жестокая угроза убедила меня, человек. Очевидно, ты знаешь, что у нас протезы считаются позорными, даже тогда, когда они — следствие военных ранений. Я буду вести себя спокойно. Только ослабь чуть-чуть проволоку — как добрый союзник.
Хорза немного ослабил проволоку там, где она врезалась в тело Ксоксарла. Командир отделения выгнулся и шумно вздохнул.
— Теперь куда лучше, малыш. Намного. Теперь я останусь в живых, чтобы подвергнуться наказанию, которое, по твоим словам, меня ожидает.
— Всё зависит от тебя, — ответил Хорза. — Если он начнёт дышать по-боевому, — крикнул он Эвигеру, — отстрели ему ноги.
— Слушаюсь, сэр, — отсалютовал старик.
— Надеешься наткнуться на мозг, Хорза? — спросила Бальведа. Она перестала прохаживаться и остановилась перед ним и Йелсон, держа руки в карманах.
— Никогда не знаешь наперёд, Бальведа, — ответил Хорза.
— Грабитель могил, — заявила Бальведа с ленивой улыбкой. Хорза повернулся к Йелсон.
