— Нет. Ей всегда были свойственны неожиданные решения.
— Может быть, она даже поймет обман Хранителя. Итак, мы предпримем небольшой риск и уничтожим ее немедленно. Ты сейчас рядом с Разведчиком Ранголитом?
— Да. Два моих элемента.
— Вели ему передать весть Хранителю. Он должен вывести армию королевы к Маргамскому подъему не позднее двух дней от сегодняшнего. Детали можешь разрабатывать сам, как хочешь, — ты знаешь местность лучше меня. Окончательно все уточним, когда обе стороны уже займут позиции. — Командовать в битве обеими сторонами — это здорово! — Еще одно. Важная вещь, и Хранитель должен выполнить ее в течение дня: я хочу, чтобы человек королевы умер.
— А какой от нее вред?
— Глупый вопрос. — Особенно от тебя. — Мы не знаем, когда Равна и Фам до нас доберутся. Пока они не попали надежно к нам в челюсти, эта Джоанна — опасная вещь. Скажи Хранителю, пусть это выглядит как несчастный случай, но Двуногая должна умереть.
***
Свежеватель был повсюду. Это была та божественность, о которой он мечтал, еще когда был юным отпрыском Резчицы. Пока один его элемент говорил с Булатом, два других бегали вокруг Звездолета с Амдиджефри и еще два трусили сквозь редколесье к северу от лагеря Резчицы.
Рай может быть и пыткой, и каждый день этой пытки было все тяжелее выносить. Прежде всего это лето было невыносимо жарким, как никогда не бывало на севере. А радиоплащи не просто были жаркими и тяжелыми. Они по необходимости покрывали мембраны всех его элементов. В отличие от любой неудобной одежды снятие их хотя бы на минуту означало безумие. Первые испытания плащей длились всего час-другой. Но потом была пятидневная экспедиция с Разведчиком Ранголитом, дававшая Булату мгновенную информацию и владение обстановкой по всей местности вокруг Холма Звездолета. После этого пришлось двое суток оправляться от потертостей и болей от радиоплащей.
Последним экспериментом было всезнание, длившееся двенадцать дней. И все время носить плащи было невозможно. Каждый день один из элементов по очереди сбрасывал радио, мылся, и ему меняли подкладку плаща. Каждый день Свежеватель испытывал час безумия, и иногда слабовольная Тиратект приходила в сознание, тщетно стараясь восстановить свое господство. Но это было не важно. При одном отсоединенном элементе в стае оставалось только четыре. Бывают четверки с нормальным разумом, но в стае Свежеватель — Тиратект ни одной такой не было. И мытье с переодеванием происходили при замутненном сознании.
И конечно, хотя Свежеватель и находился «одновременно повсюду», он не стал умнее. После первых робких экспериментов он стал получать звуковые и зрительные впечатления, совершенно разные для разных элементов, но самое трудное — это было вести одновременно несколько разговоров. Пока он препирался с Булатом, остальные его элементы мало что могли сказать Амдиджефри или Ранголиту.
Но сейчас Властитель Булат закончил с ним разговор. Свежеватель шел вдоль парапета со своим бывшим учеником, но если бы Булат что-то сказал, ему пришлось бы оторваться от разговора, который он вел сейчас. Свежеватель улыбнулся (осторожно, чтобы элемент рядом с Булатом этой улыбки не показал). Булат думал, что сейчас Свежеватель ведет разговор с Разведчиком. О, это обязательно будет… через пару минут. Одним из преимуществом его положения было то, что никто наверняка не знал, что делает Свежеватель. Если действовать осторожно, он снова сможет в конце концов здесь править. Это опасная игра, и плащи сами по себе — тоже опасная штука. Подержи плащ несколько часов вдали от солнца, и он теряет энергию, отрезая носящий его элемент от остальной стаи. Еще хуже проблема помех — богомольское слово. Второй набор плащей убил стаю, которая его надела, и звездный народ не мог точно назвать причину, только говорил, что это, наверное, «явления интерференции».
Свежевателю таких крайностей пережить не довелось. Но иногда, в дальних поисках с Ранголитом или когда падала мощность плаща, в уме возникал неимоверный визг, будто дюжина стай сбежалась вместе, звуки, похожие на что-то среднее между безумием любви и яростью убийства. Казалось, Тиратект такие моменты нравились, она выпрыгивала из этого хаоса, обволакивая его мягкой ненавистью. Обычно она таилась за краем сознания, вставляя там слово, здесь побуждение. После помех она становилась намного опаснее, иногда ей удавалось захватить контроль почти на целый день. Будь у него спокойный год без кризисов, Свежеватель мог бы изучить Ти, Ра и Тект и выполнить нужные ампутации. Наверное, Тект, элемент с белыми кончиками ушей, пришлось бы убить: он был не особенно ярок, но зато казался краеугольным камнем всей тройки. Если выполнить точно подогнанную замену, Свежеватель мог бы стать еще более великим, чем был до бойни в Чаше Парламента. Но сейчас Свежеватель был связан: хирургия души на самом себе — это пугающая задача. Даже для Мастера.
Итак. Тщательно. Осторожно. Держать плащи хорошо заряженными, не предпринимать дальних путешествий и не давать никому увидеть все нити своего плана.
Пока Булат считал, что Свежеватель разговаривает с Ранголитом, тот беседовал с Амди и Джефри.
Лицо человека было мокрым от слез.
— Ч-четыре р-раза Равна не выходила на связь. Что с ней случилось?
Его голос сорвался на визг. Свежеватель не знал, что механизм, которым люди производят звуки, обладает подобной гибкостью.
Почти все элементы Амди окружили мальчика и лизали его щеки.
— А может быть, наш ультраволновый приемник сломался. — Он поглядел на Свежевателя, будто ища помощи, и в глазах щенков тоже стояли слезы. — Тиратект, попроси, пожалуйста, Булата еще раз. Пусть нам позволят еще на день здесь остаться. Может быть, какие-то сообщения прошли, но не были записаны.
Свежеватель-С-Булатом спустился по северной лестнице и перешел площадку для парадов. Часть его внимания была поглощена ворчанием Булата по поводу неряшливости в уборке тренировочного плаца. По крайней мере у Булата хватает ума держать дисциплинарные эшафоты на Скрытом Острове, подальше отсюда.
Свежеватель-С-Солдатами-Ранголита переплывал горный поток. Даже в разгаре лета и суховея здесь еще лежали снежники, и вода в потоке была ледяная.
Свежеватель-С-Амдиджефри подался вперед, позволив двум элементам Амди прижаться к своим бокам. Дети оба любили физический контакт, и он был единственным, кто у них для этого был, помимо их самих. Все это, конечно, было чистейшим извращением, но Свежеватель основывал свою жизнь на манипуляции чужими слабостями» и вполне их приветствовал. Он прогудел глубокий мурлыкающий звук плечевыми мембранами, поглаживая лежащего рядом щенка.
