педагогиуме что ли сначала были?
– Она говорит, были. На Клетионе. Бегать им полезно для здоровья, – пояснил Нимспей.
– И в инструкции написано, что нужно обязательно давать им время для занятий спортом, – добавила Аонила.
– А наш никуда не ходит, никаким спортом не занимается. Спрошу у него, почему, – сказал Майол.
Практически весь арияд Авдею пришлось провести одному, не считая компании Картеса, который не только был отличным собеседником, точнее слушателем, но и терпеливейшим педагогом. Он легко выдерживал все ошибки и произношение Авдея, который начал изучать пратиарийский. Деш, по его просьбе, оставил ему кое-какие пособия для этого, по которым пратиарийцы учат земной язык.
Многочисленные упоминания в разговорах носителей, лабораторий, стабилизаторов, принципов и многого другого привело Авдея, человека, имеющего непосредственно отношение к науке, к мысли напроситься в лабораторию Деша, чтобы увидеть, что собой представляют и носитель, и, собственно, Земля. По возвращении Деша он так и сделал, хотя он понимал, что это, скорее всего, окончательно уничтожит его представления о мире, космосе, вселенной.
Дешу пришлось вызывать гон, чтобы быстро спуститься из дома вниз до стартов вместе с Авдеем, ведь Авдей не мог скользить по воздуху.
– Как тебе Мантама? – спросил Деш Авдея. – В прошлый раз, когда мы из университета летели, ты, наверное, ничего и запомнить не успел?
– Мантама это…? – попытался вспомнить Авдей.
– Это наш стацион. Город, по-вашему. Второй по величине на Калипре. Калипр – это, считай, планета.
– Дороги у вас причудливые! – сказал Авдей, когда гон подныривал под очередную.
Авдей не стал заострять внимание на том, что ему показалось менее странным. В частности на мысли, на которой он поймал себя, что здесь все в сущности очень схоже с Землей, только очень сильно внешне перефразировано.
– Разве?
– Вам не приходила мысль сделать их шире, или перила устроить, хотя бы бортики. Рухнешь, так, может, успеешь уцепиться за что-то.
– Не приходила, – улыбнувшись, ответил Деш.
– Ну, вообще-то да. Вы же спокойно с них соскальзываете. Зачем вам это нужно?
– На самом деле мы их и не делаем. Это деревья отпускают лианы и укрепляются ими в окружающих скалах. Мы просто направляем их туда, куда нам нужнее. А когда лиана взрослеет, она становится почти плоской и выгибается, по мере дальнейшего роста, хоть и не значительного.
– Мне приходила в голову эта мысль, когда я уперся однажды в дерево. И еще эта поросль внизу… Красиво смотрится!
– Все просто, нужно и при этом красиво! – отметил Деш. – Ты еще не видел, как потрясающе выглядят сиклановые леса при перелете межу линиями!
По дороге в университет Деш рассказывал Авдею о своей короткой поездке на внутренний полюс Калипра. Там располагалась одна из лабораторий университета Пианс, и его привлекли в качестве эксперта по сарбоновым технологиям. Он рассказал, что поскольку полюс обращен постоянно к Асане, там совсем другой режим отдыха. Светлое время конжона, то есть арияд, прерывается дважды: заходом в тень Асаны и когда Калипр находится между Асаной и Сикланом. Не просто перестроиться на их режим, а потом сразу обратно.
– А у вас асаны и арияды, получается, не везде меняются одинаково? – спросил Авдей.
– Я бы даже сказал, везде по-разному. Здесь на близких линиях большинство планет находятся в синхронном вращении вокруг Асаны и собственной оси, что на дальних линиях встречается не так часто. Там ты, наверное, совсем бы измучился. Ты и здесь-то с трудом миришься с нашим постоянным режимом.
– Просто дни и ночи у вас слишком длинные.
Деш улыбнулся, глядя на Авдея, и покачал головой. Авдей это заметил и поправился:
– Арияды и асаны. При этом вы еще не спите именно в асан, когда темно.
На стартах им встретились друзья Деша. Их сопровождал человек, который нес сумки и управлял служником старого поколения, что чуть позже объяснил Деш. Они всей семьей отправлялись на отдых. Деш перебросился с ними несколькими фразами и, пожелав удачной поездки, попрощался.
– Кстати, мы с детьми через несколько конжонов собираемся полететь на Препрею, – обратился Деш к Авдею. – Тебе это, конечно, ни о чем конкретном не говорит, куда это. Это далеко отсюда. Но ты мог бы полететь с нами и своими глазами увидеть нашу систему.
Авдею, конечно, эта идея понравилась, но смущала одна вещь, которую он только что наблюдал со стороны.
Одновременно он подумал, что живет в доме у Деша не понятно на каких правах. Ни как гость, ни как друг, ни как служник, хотя со стороны это выглядит именно так. Он подумал, но все-таки спросил:
– В качестве кого я полечу? В качестве служника?
– Почему служника? – удивился вопросу Деш.
– Ведь я человек, все будут думать, что я служник, требовать, чтобы я что-то…
Деш попробовал оценить ситуацию с позиции человека и понял, что именно беспокоило Авдея. Чувство неловкости – одно из тех паразитных чувств, которыми обросли люди в процессе своего развития на Земле, чувство, обусловленное желанием соответствовать чьему-то мнению, каким-то нормам, а не действительности.
– Ну, во-первых, требовать от служника может только хозяин. Во-вторых, у всех служников есть маркер. У тебя его нет. И на посадке никто не сможет отправить тебя в багажный салон, ты свободно сможешь пройти в пассажирский.
– То есть ты будешь моим хозяином!
– Если ты будешь просто идти с нами, не делая никакой работы, никто не сделает вывод, что ты служник.
– Ты же говорил, что у Вас есть служники-охранники? Они же ничего не таскают?
– Я понимаю, Авдей, твои затруднения и отсюда упрямство. То есть не только лично твои, но ваши в целом, свойственные людям. Вы не желаете чувствовать себя неловко. Но я из лучших побуждений предлагаю тебе эту поездку. Ведь тебе здесь немыслимо скучно. Я предполагал взять с собой служника-человека, мне как изобретателю положено демонстрировать пример, но хорошо, не буду этого делать.
– С тобой будет таскаться хвостиком опытный образец. Недоделка! Который к тому же ничего не может делать! Еще хуже! – извернулась мысль у Авдея.
Деш блицем просчитывал ситуацию и логику этого опытного образца:
«Подавляющее влияние Супер-Эго очевидно. Оказавшись здесь, он лишился заработанного годами статуса в своем окружении. А самоидентификация с нефункциональной машиной в чьей-то собственности оказывается много ниже личной самооценки. Такая идентификация обусловлена стереотипами, привычкой все разделять на виды, классы, очерчивая всюду уровни нормы.
Серия словесных перепадов не могла не принести требуемого эффекта, ведь с одной стороны барьера был автор логики, а с другой стороны – ее заключенный.
Но разговор все же остался в рамках той же темы.
– А у
