Татьяна подняла глаза на учителя.
— Мы не сможем вытащить железку — зазубрины искромсают его до смерти! Единственная возможность его спасти — попытаться выжечь металл! Вы согласитесь со мной, доктор?
Лу-Тан молча кивнул. Глаза его следили за Татьяной совсем как в тот, первый вечер.
— Э — управление сердцем. Антишоковый мозговой барьер. Разряд на счет три. Раз… два… три!
Она едва коснулась железки концом кабеля. Синий всполох пробежал по металлу, раскалив добела. Сатианета выгнуло дугой. Но Лу-Тан, успевавший следить и за тем, как манипуляторы заново выстраивают кость в ноге, был начеку. Силовые щупы прижали тело пациента, не давая двинуться.
Мгновение, и железки не стало. Лишь черная пыль оседала на грудь несчастного, быстро вытягиваемая направленной вентиляцией. Высокая температура расплавила и заново запаяла внутренние ткани — дыхательный мешок снова был цел. Сердце сатианета еще билось, но Татьяна знала, что это заслуга Икринки. Оставалось надеяться, что антишоковый барьер продержит мозг еще несколько минут в состоянии блаженного неведения.
Руки работали быстро. Отломать кусок панциря, опустить в плазму, отломать следующий, опустить. Скальпель. Разрез. Пальцы нащупывают острые края толстой кости. Очень толстой.
— Здесь нужно манипуляторами, — подсказал Лу-Тан, — руки слишком слабы! Дайте-ка мне! А вы пока приготовьте клей на основе плазмы. Надо будет после собрать панцирь заново.
Татьяна подключилась к лабораторному сектору. Заворчала, задвигалась загадочная система, полная прозрачных трубок и блоков. Пакет плазмы из запасов Лазарета был проглочен утробой лаборатории, разложен на составляющие, переработан и выдан заново густой ярко-желтой массой.
Лу-Тан между тем отвлек манипуляторы он изуродованной конечности, прикрыл глаза, полностью переключая управление на себя, завел щупы в разрез. Механические руки вцепились в разлом и попытались его свести. Икринка тревожно замерцала. Показатели сердечной деятельности резко падали.
— Врешь! — пробормотала Татьяна. — Э! Дай картинку грудной полости!
Она вновь взяла скальпель, протянула разрез ниже. Запустила пальцы в узкое пространство между костями, нащупала сердце — большое, пятикамерное.
— Э, сердечный ритм сатианетов в состоянии нормы звуковым сигналом!
Запищал зуммер. Писк. Писк-писк-писк. Пиииск — пятая камера. Повинуясь указаниям, Татьяна массировала сердце до тех пор, пока Лу-Тан не свел кость воедино, не скрепил место разлома металлическими скобами и не вывел манипуляторы наружу.
Она держала в руке чужое сердце и ритмично сжимала пальцы, не замечая ничего вокруг. Она держала в руке жизнь. Жизнь страдающего человека. И не важно, что он был покрыт панцирем и у него были уродливые челюсти. Не важно, что он был солдатом и убивал тех, кто нынче попытался убить его. Неважно, что поправившись, он вернется на свою войну, чтобы снова убивать. Он был жив сейчас и страдал. Он мог умереть и не испытывать ничего. Трупы не ощущают. Не чувствуют.
— Я запускаю нанонить, — предупредил Лу-Тан и Татьяна Викторовна опомнилась, осторожно отпустила сердце — теплое, скользкое, живое — передавая управление им Э. Вытащила руку, ярко измазанную желтой плазмой.
С прозрачного щупа стекла и упала в рану серебристая капля. Зашипела, втянулась в плоть, сращивая разрывы и разрезы мягких тканей.
Не теряя времени Татьяна выкладывала мозаику кусками панциря ниже того места, где действовала нанонить. Смазывала пластинки с внутренней стороны биоклеем, прикладывала к мягкой беззащитной кожице. К тому времени, как она закрыла поле первой раны, нанонить закончила свою работу. Вдвоем с Лу-Таном они доложили последние куски панциря и щедро смазали грудь пациента остатками клея. То же самое пришлось проделать с его ногой — манипуляторы, собирая кость, сильно поломали наголенную пластину.
— Маску пациенту, газовую смесь напрямую в дыхательный мешок! Отключить реактиватор! — приказала Татьяна Викторовна.
Прозрачная маска легла на уродливое лицо, принимая его очертания, плотно охватывая со всех сторон. Теплый воздух на мгновение замутил ее поверхность. Грудная клетка приподнялась. Опустилась.
— Э, картинку грудной клетки. Дыхательный мешок, места разрывов.
— Держит! — одобрительно крякнул Лу-Тан. — Молодец, девочка!
— Э, отключить управление сердцем! Антишоковый барьер снизить. Давать дозировано. Звуковой сигнал сердца.
Красный глазок на панели Икринки погас. С трудом сердце сатианета заворочалось в груди, застучало, набирая обороты. Писк-писк-писк-писк. Пииск.
— Частит, — улыбнулся Лу-Тан и с трудом снял сведенные судорогой пальцы с рукоятей манипуляторов. — Но это ничего. Поздравляю, коллега!
Татьяна подняла руку, убрать со лба волосы, и с удивлением ощутила, как ноют мышцы — словно копала картошку, не разгибаясь, несколько дней.
— Спать, Танни! — властно проговорил старый доктор. — Икринка последит за ним. Спать!
Бим жалобно тявкал за прозрачными дверями операционной. Она вышла к нему, похлопала по теплой спине, привалилась к стене. Постояла. И пошла к себе.
* * *
Пробуждение было нелегким. Но ее ждала искристая вода бассейна, а это всегда придавало сил…
Бассейн? Пациент! Сатианет!
Быстрый душ, бегом в операционную. Бим привычно остается у дверей — знает, что ловкие щупы все равно вытянут его в коридор за задние ноги, а укусы на них не действуют.
Сатианет жив. Дышит тяжело, но самостоятельно. Сердце еще частит.
Татьяна подключилась к Э, проверила насыщенность плазмы газовой смесью, увеличила подачу по некоторым показателям. Оглянулась на звук тяжело ползущего тела. Лу-Тан выглядел обеспокоенным еще более чем вчера. Глубокие морщины избороздили лицо, усы обвисли.
— С ним все неплохо! — поспешила доложить Татьяна. Ей хотелось ободрить учителя.
— Не это меня беспокоит! — покачал головой Лу-Тан, придвинулся, взглянул на пациента. Глаза старого доктора были темны и глубоки.
Татьяне стало не по себе. Она видела, что думал он о плохом — о войне, о смерти.
Бим за дверью залился отчаянным лаем.
— Погибшие! — спохватилась она. — Я забыла, простите меня!
— Тела законсервированы, — махнул ластой Лу-Тан, — корабль разобран ремонтным роботом и уничтожен.
— Уничтожен? — изумилась Татьяна. — Зачем?
Рвущий сердце звук сирены прокатился по станции. Лу-Тан с чудовищной силой хлестнул хвостом по полу.
— Вот зачем. Сходите в смотровую, полюбуйтесь на наших гостей.
Татьяна быстро пошла прочь. Бим лаял, не переставая.
