— Потому что мы уже говорили об этом раньше, я не хочу возвращаться к этому. Я не могу рисковать, ты потеряешь терпение в самый неподходящий момент. Если бы я сказал тебе, что наш спуск в шахту — это часть большого плана и если бы, не ровен час, Кук чем-нибудь рассердил тебя, ты бы мог ему все выболтать.
— Никогда, Лаки. Просто ты не любишь о чем-нибудь говорить, пока у тебя все не готово.
— Это верно, — согласился Лаки. — Во всяком случае, дела обстоят так. Мне нужно было, чтобы все поверили, что я спускаюсь в шахту. Мне надо было, чтобы никому и в голову не могло прийти, что я собираюсь на Солнечную сторону. А добиться этого можно только одним способом: сделать так, чтобы никто, решительно никто, даже ты, Бигмэн, не знал об этом.
— А зачем это тебе? Ты можешь мне сказать, Лаки, или это тоже большой секрет?
— Вот что я тебе скажу. У меня есть сильное подозрение, что весь этот саботаж организовывает кто-то под Куполом. Я не верю ни в каких сирианцев.
Бигмэн был разочарован.
— Ты хочешь сказать, что здесь, в шахтах, ничего нет?
— Я могу ошибаться. Но я согласен с доктором Куком. Маловероятно, чтобы Сириус приложил столько усилий, связанных с установкой секретной базы на Меркурии, ради такой мелочи. Если бы это и входило в планы сирианцев, то они скорее попытались бы подкупить какого-нибудь землянина, чтобы это сделал он. В конце концов, кто прорезал скафандр? Уж в этом-то виноваты не сирианцы. Даже доктор Певераль не считает, что под Куполом есть сирианцы.
— Значит, ты ищешь предателя, Лаки?
— Я ищу диверсанта. Он может быть предателем на службе у Сириуса, а может, у него свои причины. Я надеюсь, что моя дымовая завеса в виде спуска в шахту обманет преступника и он не уйдет, равно как и не станет готовить мне малоприятную встречу.
— Какого результата ты ждешь?
— Узнаю, когда найду.
— О'кей, — сказал Бигмэн. — Я согласен. Нам по пути. Пошли.
— Ни в коем случае! — почти испугался Лаки. — Великая Галактика, мой мальчик! Я сказал, что я пойду. Скафандр только один. Ты останешься здесь.
Впервые до сознания Бигмэна дошло значение местоимений, которые употреблял Лаки. Лаки говорил: «я», «я». Ни разу он не сказал: «мы». Они всегда были вместе, и Бигмэн был убежден, что «я» означает «мы».
— Лаки! — вскричал он, разрываемый обидой и отчаянием. — Почему я должен остаться?
— Потому, что я хочу быть уверен в том, что люди под Куполом думают, что мы здесь. Возьми карту и иди по маршруту, который мы обсуждали, или близко к нему. Каждый час держи связь с Куком. Рассказывай ему, где ты, что видишь, говори все, как есть; ничего не надо придумывать — только говори, что я с тобой.
Бигмэн задумался.
— А если они захотят поговорить с тобой?
— Наври, что я занят. Кричи, что ты только что видел сирианца. Скажи, что ты должен разъединиться. Придумай что-нибудь, но уверь их, что я здесь. Понятно?
— Все ясно. Марсианские пески, ты выйдешь на солнечную сторону, и все самое интересное произойдет с тобой одним, а я буду шататься в темноте и играть в игры с радиопередатчиком.
— Не унывай, Бигмэн, может быть, в шахтах что-нибудь есть. Я не всегда прав.
— Держу пари, что на этот раз ты прав. Здесь внизу ничего нет.
Лаки не мог отказать себе в удовольствии пошутить.
— Здесь можно замерзнуть насмерть, помнишь, Кук говорил? Ты можешь исследовать это.
Бигмэн юмора не понял:
— Ой, заткнись.
Последовала короткая пауза. Затем Лаки положил руку на плечо своего друга.
— Извини меня, Бигмэн, это было не смешно. Правда, не унывай! Мы очень скоро снова будем вместе. Ты же знаешь.
Бигмэн сбросил руку Лаки.
— Ладно. Хватит тянуть резину. Раз ты говоришь, что так надо, значит, я все сделаю. Только ты ведь там можешь схватить солнечный удар, осел ты эдакий, там же не будет меня, чтобы за тобой присмотреть.
Лаки рассмеялся.
— Постараюсь быть осторожным.
Он повернул вниз, к тоннелю «семь-а», но не прошел и двух шагов, как его окликнул Бигмэн.
— Лаки!
Лаки остановился.
— Что?
Бигмэн откашлялся.
— Слушай. Не делай глупостей, ладно? Я хочу сказать, меня ведь рядом не будет, чтобы вытащить тебя из беды.
— Ты говоришь прямо как дядя Гектор. Не хочешь ли ты сам последовать своему совету, а?
Они не умели по-другому выразить свою привязанность друг к другу. Лаки помахал рукой и еще мгновение был виден в луче лампы Бигмэна. Затем он повернулся и ушел.
Бигмэн смотрел ему вслед. Он наблюдал, как фигура постепенно сливалась с окружающей темнотой, затем свернула за угол и исчезла из поля зрения.
Он почувствовал тишину, и ощущение одиночества усилилось вдвойне. Не будь он Джоном Бигмэном Джонсом, он бы ослабел от такой потери, он был бы сломлен, оказавшись в одиночестве.
Но он был Джон Бигмэн Джонс, и, сжав зубы, он уверенно пошел вниз по основному стволу.
* * *
Через пятнадцать минут Бигмэн в первый раз вышел на связь с Домом под Куполом. Он был несчастен.
Как мог он поверить в то, что Лаки действительно надеется на какие-то приключения в шахтах, что сирианцы откликнутся на радиопозывные Лаки или что удастся подслушать их?
Связь была надежная, но передача барахлила; необходимо было набраться терпения и поискать в эфире.
Он раздумывал, почему Кук все это разрешил, и вдруг он вспомнил, что Кук ведь тоже не верил в сирианцев. В них поверил только Бигмэн. Умник!
От досады на себя он готов был прогрызть корпус корабля.
Наконец он настроился на Кука и подал условный сигнал.
Кук тут же ответил:
— Как слышите?
— Марсианские пески! Все в порядке. Лаки ушел вперед футов на двадцать, но пока ничего не видели. Сообщить больше нечего, так что даю отбой, хорошо?
— Мне нужно поговорить с Лаки Старром.
— А что? — Бигмэн старался говорить как можно непринужденней. — Поговорите в другой раз.
Кук колебался, затем согласился:
— Хорошо.
Бигмэн мрачно кивнул сам себе. Другого раза не будет. Он даст отбой, и все кончится.
…Интересно, сколько ему придется бродить в темноте, пока Лаки выйдет с ним на связь? Час? Два? Шесть? А если пройдет шесть часов, а связи не будет? Сколько ему надо здесь пробыть? И сколько он сможет пробыть?
А что, если Кук потребует подробную информацию? Как сказал Лаки, надо описывать все, что он увидит, но вдруг Бигмэн не сможет это сделать? Вдруг он проболтается, что Лаки ушел на солнечную сторону? Лаки никогда больше не будет ему доверять! Ни за что!
Он отогнал от себя эти мысли. Ни к чему хорошему они не приведут.
