— Как называется лечебное дерево? — вдруг спросил Иваненко.
— А вам не все равно? — рявкнул Михалыч, и смех умолк. — Вам же не надо заполнять коносамент, зачем вам тогда название товара?
— Мы не из шайки, — с обидой сказала я. — Еще неизвестно, кто вы сами. На вид — бандиты из бандитов. Хватаете женщин средь бела дня, тащите их куда-то…
Иваненко ухитрился с хрустом отдавить мне ногу, и я приложила немало усилий, чтобы не скривиться от боли. Скривилась, куда же деться. Маневр связиста не укрылся от глаз главаря непонятной лесной шарашки.
— Поаккуратней с девушкой, туша, — посоветовал он. — Мы — партизаны, так что ничего хорошего не ждите.
Словами не описать, как я обрадовалась. Мы с Иваненко переглянулись, у того рот расплылся аж до самых ушей.
— Значит, сопротивление все-таки есть, — подытожил он.
— Не пойму, чему вы так обрадовались оба, — с подозрением сказал Михалыч.
— Федор Семеныч, давайте все им расскажем, — предложила я. — Это же партизаны! Может, они нам помогут.
— У них свои задачи, — резонно ответил Иваненко. — У них дела, которые нас не касаются. Единственное, чем они могут нам помочь — отпустить восвояси.
— Чего захотел — отпустить! — хмыкнул один из мужчин.
— Ну-ка, выкладывайте, что там у вас, — велел Михалыч.
Мы с Иваненко выложили им все, что с нами приключилось, утаив только причину, по которой я понадобилась Собакину. Мы сказали, что нужны были бандитам, как заложники.
— Что-то такое я уже слышал, — отреагировал предводитель партизан. — Маклайн и Стивенс, сгоняйте-ка в соседний лагерь за кем-нибудь из Авилкиных.
Нас снова загнали в шалаш. Ужином нас не обнесли, сунули в шалаш хлеб, холодное мясо и незнакомые овощи. Авилкины явились оба. Уже опустилась звездная ночь. Ночью в лесу было гораздо приятнее, чем днем, во время паркой жары. В теплом воздухе вилось бесчисленное множество насекомых, создающих характерный ровный звенящий гул. И никто не кусался! Насекомые не любили кусать людей даже со страшной голодухи. Предпочитали питаться местной кровью. Огней партизаны не зажигали. Авилкины опознали нас при свете крошечного фонарика, зажженного в шалаше на одну секунду. Михалыч удовлетворенно хмыкнул в бороду.
— С вашим происхождением, значица, разобрались, — прогудел он. — А теперь объясните мне, сивому, какого хрена вы делали у бандитов.
— Мы у них не были, — сказал я. — Мы до них не дошли. У них кордон.
— А зачем вы туда шли?
Иваненко тяжко вздохнул и посмотрел на меня.
— Мы хотели угнать шлюпку, — сказала я.
— Чего? — большой шалаш предводителя дрогнул от дружного хохота, невзирая на маскировку.
— А потом что? — сквозь смех спросил Михалыч.
— А потом угнать крейсер, — ответила я. Меня жутко смутил хохот, и я рассердилась.
— И вы считаете, что это вам по силам?
— А что тут такого? — ощетинилась я.
— Ничего страшного, — сказал Иваненко. — Лес гасит излишнюю тревогу и делает человека беспечным, на это мы и понадеялись. Честно говоря, я ни на что не рассчитывал, но чем черт не шутит…
— Так на крейсере ж леса нет! Ну, есть, только в трюме! Команда там вряд ли отдыхает, — хохотали партизаны.
— Мы с Марией полжизни провели на военных судах, знаем их, как свои пять пальцев. К тому же когда-то я участвовал в захвате кораблей.
— Военных?
— Разных, — честно сознался Иваненко и добавил:
— А банда Собакина почти вся на поверхности планеты. У нас был шанс.
Позже Иваненко сознался мне, что покривил душой. На самом деле он считал, что шансы захватить крейсер у нас отсутствовали начисто. Не признаваться же этим суровым, обросшим щетиной мужикам, что он потащился в лес, чтобы успокоить извывшуюся от скуки девчонку, то есть меня! Он рассчитывал прямо на месте убедить меня в невозможности захватить шлюпку, что я немного остыну и наберусь терпения.
— Ну, и что с ними делать? — смеялся предводитель.
— Отпустите вы их, Михалыч, — вступились за нас Авилкины. — Завтра мы отвезем их ближе к городу.
— Может, вы лучше поможете нам захватить шлюпку? — вскинулась я.
Ответом был новый взрыв хохота. Прохохотавшись, Михалыч с серьезным видом пообещал мне до утра подумать. Нас снова отправили в шалаш, и снова под стражей. К нам сунулся один из братьев Авилкиных.
— Привет, Игнат, — поприветствовал его Иваненко. Как он отличил братьев друг от друга, да еще и в потемках, я не уразумела. Мужчины пожали друг другу руки.
— Такая вот каша у нас заварилась, — развел руками Игнат Авилкин. — Всю жизнь жили тихо, и вот — на тебе!
— А я еще думаю — будет сопротивление или нет, — произнес в темноте Иваненко. — А вы не боитесь карательных мер против населения?
— Мы об этом думали, — степенно ответил Авилкин, затем отбросил степенность и горячо заговорил:
— Мы сейчас оккупантов не трогаем, хотя я бы лично голыми руками бы их вот так… мать их за ногу! Мария, прости. Думаете, они заявились к нам в строительстве помогать? Держи карман шире! Грабить пришли, зачем же еще? Тут у нас такой лес… Они же первым делом взялись его валить, и валят так, что бандюганы просто отдыхают. Мы их пока не трогаем до поры до времени, Михалыч запретил. Он так и сказал: мы в них стрелять начнем, а они потом наших жен и детей на наших глазах, мать их так и эдак… Мы пока с бандюганами воюем. Они в нашем лесу беспечные стали, мы их потихоньку режем. Они тут против нас давеча отряд послали. Отряд етот мы с Темкой за пять километров услыхали. Ну, мы их ето… А оккупантов пока не трогаем, нет. До поры до времени. Михалыч сказал: пока они мирных жителей не трогают, мы их тоже не будем трогать. Такая вот арихметика. Да я за наш лес любого бандита на первом же суку! И братишка то же самое сделает.
— Хлеб у вас откуда? — спросил Иваненко.
— Как откуда? Родные дают, сельчане. Они ж на нашей стороне, вестимо.
— Как деревья-то называются?
— Лечебные что ли? Лимпопо.
Надо же, какое смешное название.
— Река такая на Земле течет, под названием Лимпопо, — пояснил мне Иваненко. — Значит, вы знаете, что лимпопо это ваше — лечебное?
— Так кто ж не знает?
— Никто не знает, кроме коренных жителей Осени. И то не всех. Рыжаков-то не знал!
— А ты как хотел? Только каркни где-нибудь, что тут такое богатство, то-то каша заварится! От леса вмиг останутся одни опилки. Да так оно и получилось. Мы лес пуще ока берегли, и что теперь? Поубивал бы!
— Однако лимпопо все-таки продается за пределами Осени, только в малых количествах и по страшным ценам, — заметил Иваненко. — Значит, кто-то лес все-таки рубит.
