Мишель неуверенно пожала плечами:
— А что такое?
— Он женский.
— Он универсальный. К тому же, у нас нет других.
— Он женский, — настаивала на своем сеньора. И, видимо, так и было, потому, что Мишель недовольно сжала губы. — А еще он белый. Не подобает парню ходить в том, что для парней не предназначено.
— И все-таки, он универсальный, — не сдавалась Мишель. — А что белый… Нет у нас других. Не брать же у кого-то мальчишке под заказ только потому, что он мальчишка?
— Нет, не надо под заказ, — бескомпромиссно покачала сеньора Гарсия головой. — Но в таком ему ходить не следует. Пойдем со мной.
Это мне. Бросив фразу, сеньора быстрым шагом направилась в сторону створок, в которые мы только что вошли. И Мишель, и Катарина, облегченно выдохнули. Мне не оставалось ничего иного, кроме как засеменить следом, еще крепче сжав оружие.
Зайдя за поворот, сеньора полковник перестала сдерживаться: от нее открыто запылало лютой ненавистью к Мишель, и мне оставалось только догадываться, что могло служить ее причиной. А заодно держаться как можно дальше, чтоб не попасть под руку. Вроде я объектом злости не являлся, но береженого…
— Говорят, ты пришел сюда сам? — произнесла она, когда мы прошли вниз и вверх несколько лестниц. Я кивнул.
— Так точно, сеньора. Сам.
— И что же тебя сподвигло на такой безумный и глупый поступок?
Я решил не юлить. Не с ней.
— Безысходность, сеньора. Мне больше некуда было податься. Срочно потребовалось научиться защитить себя, а кто еще на планете научит этому? И кто научит лучше?
— А как же специфика? — усмехнулась она. — Условия? Традиции? Это как бы… Не мужское заведение!
Я согласился:
— Да, так и есть, сеньора. Но вы правы, в этом заведении всё держится на голой традиции, а традиции имеют свойство рано или поздно меняться. Или хотя бы нарушаться. Так почему бы не со мной и не в этот раз?
— Логично! — Она скупо рассмеялась. — А ты наглый юноша!
— Стараюсь! — подобрался я.
— И от кого же тебе срочно понадобилось защититься? Уж не от Кампосов ли?
— От них самых, сеньора, — я опустил голову.
— Но насколько мне не изменяет память, перед моим отъездом ситуацию с Кампосами разрулили. — В ее голос закрались ледяные нотки. — Ты сам разрулил ее, в школьном фонтане. А мои люди после поговорили с Виктором, объяснив, что его сын не прав, и ему не стоит вмешиваться в молодежные разборки. Как же так?
Мне захотелось сжать кулаки от досады:
— В фонтане была победа, сеньора, но победа в битве. Войну в целом я проиграл. Несмотря на вмешательство сильных мира сего и ваш разговор с Кампосом-старшим.
…А мне больше не хочется проигрывать войны! — с жаром, какого не ожидал сам от себя, закончил я.
Она понимающе кивнула:
— Правильно, войны надо выигрывать. Битвы не обязательно, а войны — надо. Это закон любой победы, полностью тебя поддерживаю!
…Конечно, это не умаляет глупость твоего поступка, но что сделано — то сделано.
— То есть, вы допустите меня до испытания? — напрягся я. Она обернулась и насмешливо хмыкнула:
— А ты хотел бы его пройти? Ты все еще хочешь к нам?
Мне рассказали красивую историю о том, как тебя пытались привлечь, какими средствами для этого пользовались. Целая войсковая операция! И после всего ты вновь пришел сюда? Смысл?
Я понял, что мне прямо сейчас, форсировано, нужно будет ответить на вопрос, на который я сам себе не в состоянии ответить. Но то сам себе, там можно схалтурить, а вот ей ответ дать нужно. Дать немедленно, и от него будет зависеть мое будущее. ВСЁ будущее. Наверное, я недооценил степень ее власти.
— Да, сеньора, — лихорадочно заработал мой мыслительный процессор, подбирая слова. — Я хочу его пройти. Потому, что и тогда, и сейчас, мною двигало одно и то же чувство — безысходность. Просто тогда оно было неосознанное, необдуманное: я чувствовал его, переживал, и бросился в первый же пришедший в голову омут. Глупость, но клянусь, если бы пришло на ум другое — я был бы сейчас не с вами.
Сейчас же моя безысходность осознанная — я могу отказаться, жить дальше, и жить счастливо… Какое-то время. Но следующую войну я проиграю, и это знание пребудет со мной вечно.
Что лучше, знать об опасности и быть несчастливым, или не знать, и жить счастливо? До первой «войны»? Ответьте вы, как боевик и опытный человек? Как бы поступили вы?
— Тебе интересно мое личное мнение? — Сеньора рассмеялась. Но смеялась она сквозь призму некой серьезности — я забавлял ее, но относилась она ко мне с подчеркнутым уважением. — Почему?
— Ну, интересно же личное мнение доверенного лица королевы?.. — потянул я.
— Хорошо. Я думаю, ты поступил правильно. — Смешок. — Потому, что я сама бы поступила также. Разница лишь в том, что мне никогда не пришла бы в голову мысль заявиться сюда. А тебе пришла.
…Поэтому да, лучше быть несчастным, но знать об опасности. И то же самое тебе скажет Лея, если ты ее об этом спросишь. Ну, вот и пришли!
Перед нами стоял гермозатвор со странной символикой — кондором, но голубым, в голубом же круге. Сеньора полковник приложила к глазку браслет, и створки его поехали вниз и вверх соответственно.
Мы вошли, и к нам сразу кинулась фигура в доспехах без шлема с винтовкой наперевес. Этой сеньоре было под тридцать — старая гвардия, на рукаве ее красиво смотрелась голубая же повязка с белым контуром того самого кондора в круге.
Сеньора вытянулась, отдала честь. Без подобострастия — просто так положено. Моя спутница ответила тем же.
— Вольно! Иди следом.
И мы вновь двинулись по коридору, втроем. Створки гермозатвора за нашими спинами встали на место.
— Это территория наказующих, — пояснила мне сеньора Гарсия. — Ты знаешь, кто такие наказующие?
Я отрицательно покачал головой.
— Внутренняя служба безопасности корпуса. Название уходит сутью в понятие «наказывать» — изначально мы наказывали тех, кто оступился. Кто ослушался приказа или своими действиями подставил под удар интересы королевы.
— Утилизация, — блеснул я интеллектом. — Вы это так называете.
Сеньора Гарсия кивнула.
— Еще нас зовут зондер-командой. Мы не подчиняемся Мишель, только королеве лично. И занимаемся не всегда одними лишь бойцами корпуса. На этой планете много тех, кто оступается… — недовольно потянула она, глаза ее зло блеснули.
Ей не нравится то, что она делает — понял я. Но она знает, что у нее нет выбора.
— Заходи.
Еще одни створки разъехались, теперь уже вправо и влево, и мы вошли в помещение, которое можно назвать одним словом — «костюмерная». Или кладовая, но со спецификой хранения. Здесь, развешенные на специальных приспособлениях, компактно висели различные наборы доспехов и скафандров: серые безликие, серые и зеленые армейские, красные — а это уже доспехи марсианской республиканской армии, лазорево-голубые парадные личной стражи его величества императора Владычицы Южных Морей, черно-синие и черно-серые хаки с русским триколором и андреевским флагом на шевроне, красно-желтые Национальной армии Китая, австралийские королевские… Да тут их!!!..
