— Э, вывести пациента из Икринки! — излишне громко приказала Татьяна. — Мониторинг продолжать.
Платформа выехала наружу, сатианет зажмурил глаза — освещение в Икринке было приглушено, чтобы создать иллюзию вечных сумерек его родной планеты. Щупы переложили тело на каталку. Татьяна вновь подключила к плечу пациента реактиватор, тот зашипев, присосался, как пиявка — сатианет дышал сам, но следовало подстраховаться. И пошла рядом с каталкой, определенной ею в третий жилой сектор — рядом с ее, четвертым.
— Как ваше имя? — спросила она.
Сатианет с трудом оторвал левую руку от каталки, принялся сжимать и разжимать четырехпалую ладонь, похожую на совковую лопату. Пальцы слушались плохо…
— Знаете что, — вдруг сказала Татьяна, остановив каталку, — ваш корабль уничтожен. Ваши товарищи погибли. И мы не отдадим вас гокам! А если бы вы были одним из них — мы не отдали бы вас сатианетам. Так что или вы забудете о войне и будете соблюдать наши правила, или…
Рука метнулась в ее сторону, толстые пальцы сомкнулись на горле.
— Или что? — прохрипел сатианет, задыхаясь. Резкое движение причинило ему невыносимую боль.
Краем глаза Татьяна увидела, как заволновался потолок над ее головой, появившийся щуп наливался энергетическим ударом. Оказывается, станция защищала своих обитателей! Но ее опередили. Низкий рык раздался снизу, с пола взлетел бело-рыжий снаряд и повис на твердом, похожем на сук, предплечье. От неожиданности, сатианет выпустил Татьяну Викторовну и испуганно затряс рукой. Запищал зуммер. Реактиватор зашевелился, активируясь.
— Бим, фу! — испуганно закричала Татьяна. — Отпусти его!
Пес неохотно расцепил челюсти.
Татьяна Викторовна склонилась над пациентом, корректируя работу реактиватора. Сатианет, задыхаясь, яростно смотрел на нее.
— Еще одна подобная выходка, и я погружу вас в анабиоз! — сказала она, ответив на его взгляд. — Будете овощем до прибытия ваших соратников! Вас ведь будут искать?
Тележка снова двинулась по коридору.
Сатианет молчал.
— Возможно, — наконец, неохотно ответил он. — В секторе Дох идет крупное наступление. Все наши силы задействованы в нем. Мы одерживаем победу!
— Я не ощущаю вашей победы! — подражая Кор-Харру, злорадно ответила Татьяна. — Бим прокусил панцирь?
— Кто? А, этот… ваш хищник? Нет, только поцарапал.
Тележка вкатилась в третий жилой сектор. Э вырастил посередине кровать-стол, подогнал Малую медицинскую консоль. Поверхность кровати шевелилась, словно живая — мягкий массаж исключал появление пролежней у лежачих пациентов, поддерживал мышцы в работоспособном состоянии.
Татьяна подключила консоль к переложенному сатианету и снова склонилась над ним, заглядывая в горящие глаза.
— Э будет следить за вами, поэтому давайте без глупостей! Выполнять правила Лазарета неукоснительно! Понятно?
— Тсалит, — неожиданно заговорил сатианет, — мое имя. А ваше, доктор?
— Танни. Я ввела успокоительное. Вы сейчас заснете, и это будет лечебный сон.
Сатианет дернулся.
— Я не хочу быть овощем! Что это такое? Что-то жуткое?
— Нет, это съедобное, — улыбнулась Татьяна Викторовна. Однако сатианет бледнел на глазах.
— Вы съедите меня?
Татьяна всплеснула руками.
— О господи! Конечно, нет!
— Значит, скормите своему хищнику?
— Как вы мне надоели! — искренне воскликнула она. — Я ничего не буду с вами делать. Выздоровейте сначала!
Сатианет глядел на нее с опаской, но веки его тяжелели. Через несколько минут он спал. Тяжело вздымалась широкая грудь, левая рука, не прибинтованная к туловищу, подергивалась во сне.
Татьяна Викторовна задумчиво погладила вздрагивающие коричневые пальцы и покинула сектор.
* * *
— Это называется Законом падающего бутерброда! — говорила Татьяна, отпивая мелкими глотками крепкий сладкий чай и не глядя на Лу-Тана. — Ни одного корабля за неделю! Что делать-то будем, доктор?
Искусственно синтезированный чай у Управляющего Разума получался с каждым разом все лучше и лучше.
— Ну, — Лу-Тан тяжело заворочался на любимой «козетке», — с голоду Э нам не даст умереть. Будем сидеть в осаде. Долго так продолжаться не может.
— Они глушат все наши сигналы? — Татьяна задумалась. Что-то не давало ей покоя. Была зацепка в словах Кор-Харра, которую она упустила.
— Да. Танни, а что такое бутерброд?
— Это съедобное, — сказала Татьяна и захохотала, вспомнив сатианета. — Ой, не могу! Видели бы вы его лицо!
Лу-Тан был в курсе — Э транслировал насмешившую Татьяну сцену прямо на подводный экран в бассейне, который он в последние дни почти не покидал, хотя «пить чай» в смотровую приползал неукоснительно. Звездные пейзажи были весьма подпорчены кораблями гоков — неподвижными, матово-черными, молчаливо-угрожающими.
Лежащий у ног Татьяны Бим вдруг вскочил и зарычал. Татьяна обернулась. В дверном проеме нерешительно маячила фигура Тсалита.
— Тихо, Бим! — прикрикнула она на пса и поднялась. — Вам еще рано вставать!
— Я могу войти? — вежливо поинтересовался сатианет, оставаясь за порогом.
— Заходите, командор, — махнул ластой Лу-Тан. — Раз уж встали, посидите с нами.
Татьяна нахмурилась и вернулась на место.
Между «козеткой» Лу-Тана и ее креслом, выросло из пола массивное грубое стуло. Наверное, на планете сатианетов они были еще грубее, в этом же Э изменил наклон спинки и добавил мягкую эргономичную обивку.
Тсалит, сильно прихрамывая, зашел в помещение и осторожно сел, держа спину неестественно прямо. Глаза его не отрывались от флагмана гоков, висевшего прямо по курсу. Если бы взгляд умел убивать — корабль давно исчез бы в ярчайшей вспышке.
Бим настороженно следил за гостем и на всякий случай скалил острые зубы. Сатианет покосился на него.
— Ваш хищник мал, но опасен, Танни! — заметил он. — И верен вам! Он — настоящий боец!
— Он — настоящий друг! — сердито поправила Татьяна. Чай неожиданно потерял вкус. — Ваши мозги отравлены войной, вы во всех видите солдат? Во всем — смерть?
— Танни! — предостерегающе поднял пальцы Лу-Тан.
Татьяна раздраженно дернула плечом, но замолчала.
— Они не могут видеть меня? — спросил Тсалит. — Иначе вам не поздоровиться.
— Станция защищает нас от их сканеров. Без моего разрешения они не могут ничего!
Командор подумал, глухо постучал костяшками пальцев по бедренной пластине. Развернулся к Лу-Тану.
— Почему вы не выдаете меня? Почему подвергаетесь опасности? Я не понимаю.
Татьяна со звоном поставила чашку на блюдце.
