С точки зрения Василисы, это выглядело так, словно вокруг "Кассиопеи" поднялась пыльная буря, которая очень быстро превратилась в ревущий огненный ураган. Это струи горячих газов, отражаясь от отмели и перемешиваясь с раскаленным, плавящимся песком, облизывали "Кассиопею" по бортам, как чугунок в печке.
Флуггер загудел, затрясся, а потом и вовсе заходил ходуном.
Но долбаная колымага не сдвинулась вверх ни на сантиметр!
– Пилять ту люсю, – выругался дядя Толя.
Но, тут же вспомнив пилотские суеверия, приглушил градус сквернословия и взялся за одобряемое суевериями нытье.
– Ну давай, родненькая... ну пожалуйста, матушка-кассиопеюшка... Сам-то я ладно, человек пропащий... Пожил, можно сказать... Но со мной девица-красавица... Невинная... Умненькая... На дочуру мою похожая вдобавок... Ее-то, если здесь останется, родственники пустят как курицу в ощип... Ее-то хоть пожалей, если меня не жалеешь...
Но "Кассиопея", казалось, этому нытью не вняла – ничего нового не произошло. А ведь датчики показывали уже перегрев и на днищевой группе, и на обшивке центроплана!
Неожиданно подала голос сама девица-красавица:
– Дядь Толь, а может попробуешь еще носовыми наподдать?
– Чего? Какими "носовыми"? Да все тангажные дюзы уже работают!
– Я не знаю, что такое эти ваши тангажные! Только в носу у тебя есть две дюзы! В самом-самом носу!
– Так это тормозные!
– Так нос-то у тебя, дядя Толя, сейчас в землю смотрит! Вот и смекай!
И тут до дяди Толи дошло: малявка права! Не иначе как сама "Кассиопея" ей эту мысль нашептала! Вот уж действительно "новичкам везет"! Если, конечно, и впрямь воспринимать Василиску как будущую пилотессу...
Дядя Толя, не тратя ни секунды, дал длинный импульс на носовую тормозную группу дюз.
Из-за того, что "Кассиопея" все еще сохраняла заметный тангаж, получилось, что приложенные к флуггеру вдоль его продольной оси дополнительные меганьютоны тяги толкнули его не только назад, но и немножко вверх!
"Кассиопея" рванулась кормой вперед, выбросив в реку стометровую струю песка, и в ту же секунду потеряла все четыре остававшихся чопа.
Тут уже сработали прекрасные пилотские рефлексы дяди Толи.
Понимая, что дальше перегревать днищевую группу нельзя, он одной рукой убавил тягу, а другой – развернул "Кассиопею" на сто восемьдесят градусов.
Раскачиваясь на огненных столпах, как киношная пиратская каравелла в карибский шторм, "Кассиопея" нырнула вниз и, коснувшись отмели колесами шасси, наконец заняла позицию, которую можно было считать удовлетворительной для старта по-самолетному.
Чтобы машина вновь не скозлила, споткнувшись о носовую стойку шасси, дяде Толе пришлось резко тормозить всеми доступными средствами – и управляемыми аэродинамическими плоскостями, и теми самыми носовыми дюзами, которые столь счастливо вытолкнули их из ямы.
Не будь Василиса опутана в своем ложементе целой сбруей страховочных ремней, она наверняка влетела бы носом в приборную панель, и самое меньшее – набила шишек и синяков. А так она "всего лишь" испытала четырехкратную отрицательную перегрузку, когда каждый стакан воды в организме начинает весить как полноценный литр, а кровь на время забывает, в какую сторону течь.
Испытала, но не испугалась.
И даже не закричала.
Ею владела твердая уверенность, что для этого, вот примерно для такого, она, Василиса Емельяновна Богатеева, и была рождена.
Ближайшие сорок минут всё шло хорошо.
Дядя Толя поднял "Кассиопею" в воздух, набрал высоту, прошел атмосферу и без особых перегрузок, щадя Василису, вывел флуггер на опорную орбиту.
– Первый раз в космосе? – спросил дядя Толя Василису, когда та выказала начальные признаки адаптации к новой реальности.
– Где? – спросила Василиса, быстро-быстро хлопая ресницами. Она пока еще даже не осознала, что на борту флуггера наступила невесомость.
– Ну, в космосе. Здесь нет воздуха, очень холодно и тело ничего не весит.
– Ну да, да... – пробормотала Василиса. – И пить хочется в этом вашем космосе. Брусничного бы кваску...
– Возле твоей правой руки панель. Найди кнопку, на которой нарисована бутылка. Возьми в рот поилку. Польется лимонад. Это, конечно, не брусничный квасок, а химия, от которой даже у пиратов дупы синие, но все-таки.
Василиса проделала манипуляции, напилась сладкой газированной воды и радостно причмокнула:
– А что, в этом твоем космосе, дядя Толя, поят от души...
– Ну слава Богу. Засим довожу до твоего сведения, Василиса Емельяновна, что мы находимся на высоте сто девяносто километров, на опорной орбите. И что ты можешь сейчас спокойно поспать часок-другой. А я буду думать.
– О чем, дядя Толя?
– О том, как нам с тобой жить дальше. Куда лететь, с кем дружить, а от кого бегать.
– Хорошее дело! – зевнула Василиса и погрузилась в сладкую дрему.
Она была девушка деревенская. Привыкла ночью спать, а днем работать.
Когда Ветеран и Воевода добежали до места, с которого открывался хороший вид на отмель и – до самого недавнего времени – на трофейную "Кассиопею", флуггера уже и след простыл.
Даже в масляно-желтом свете полного Ульгеня – местной луны – было видно, что побег дался машине ой непросто!
Песок на пляже был разметан до самого гравелита. Сам гравелит местами растрескался от перегрева, встопорщился, распался на глыбы с острыми краями.
Коряги, плавник, водоросли – всё это беспорядочным валом, наметенным реактивными струями, громоздилось вдоль приплеска.
Поодаль, в позах эмбрионов, спали озябшие, сморенные зельем стражи Ракло и Черноус.
– Это кто ж у нас такой умный, а? – Задумчиво промолвил Ветеран и нахмурил брови. – Неужто это тот, последний, который через Савельев брод в лес сбежал? Вышел из леса и флуггер наш увел? Говорил я, что надо на него облаву устроить! Дважды сжалились над ним, выходит, его боги.
– Выходит, так, – согласился Воевода. Он еще не знал, что на "Кассиопее" улетела с Таргитая его просватанная красавица-дочка. (Записку с ее объяснениями и прощальными словами он отыщет лишь поутру.)
– А ведь завтра к нам покупатель из Усольска нагрянет, – напомнил Ветеран. – Неудобно перед Пахомом получается.
– Неудобно, – согласился Воевода.
– И что же делать будем?
– Продадим ему что-нибудь другое. Вот, к примеру, машины эти ихние. Одну, вестимо, себе оставим. А другую и продать можно...
– Флуггер и багги – можно подумать это одно и то же, – проворчал недовольный Ветеран.
В отличие от Воеводы, он прекрасно отдавал себе отчет в том, что от него упорхнули в стратосферу несколько сотен тысяч терро.
