В дверях стояли Фрэн и Норм Шайн.
— Эй, Майерсон, ну и как? Что ты думаешь о Чуинг–Зет? Они вошли в комнату, с нетерпением ожидая ответа.
— Не приживется, — буркнул Барни.
— Я так не считаю, — разочарованно сказал Норм. — Он понравился мне намного больше, чем Кэн–Ди. Вот только… — Он нахмурился и неуверенно посмотрел на жену. — Я все время ощущал чье–то присутствие. Это все портило. Естественно, я снова перенесся в…
— Мистер Майерсон, похоже, устал, — перебила его Фрэн. — Расскажешь ему обо всем позже.
Смерив Барни взглядом. Норм Шайн сказал:
— Не пойму, что ты за птица, Барни. Сразу же после первого сеанса ты отобрал порцию у этой девушки, мисс Хоуторн, убежал и заперся в своей комнате, чтобы ее сжевать, а теперь ты говоришь… — он философски пожал плечами. — Ну, возможно, ты принял слишком много для одного раза. Ты перебрал дозу, парень. Я собираюсь попробовать еще раз. Естественно, осторожно. Не так, как ты. — И, чтобы добавить себе уверенности, повторил:
— Я считаю, это хорошая штука.
— Кроме ощущения чьего–то присутствия, — сказал Барни.
— Я это тоже ощущала, — тихо сказала Фрэн. — И я не собираюсь принимать Чуинг–Зет снова. Я…, боюсь. Не знаю, почему, но я боюсь.
Она задрожала и прижалась к мужу; тот машинально обнял ее.
— Не бойся. Оно просто пытается жить, как и мы все.
— Но это было так… — начала Фрэн.
— Нечто столь древнее должно казаться нам неприятным, — сказал Барни. — Оно лежит вне пределов нашего восприятия времени. Это чудовищно.
— Ты говоришь так, как будто знаешь, что это, — сказал Норм. «Да, знаю, — подумал Барни. — Поскольку, как сказала Энн, часть его теперь во мне. И так будет, пока оно не умрет через несколько месяцев, вернув ту часть меня, которую вобрало в себя. Я переживу неприятные мгновения, когда Лео выстрелит во второй раз. Интересно, какое ощущение…»
— Оно имеет имя, — сказал он всем, а в особенности Норму Шайну и его жене, — которое вы бы узнали, если бы я вам его назвал. Хотя оно само никогда бы себя так не назвало. Мы его так назвали. Исходя из своего опыта, с расстояния в тысячи лет. Но рано или поздно мы должны были с ним столкнуться непосредственно, лицом к лицу.
— Ты имеешь в виду Бога, — сказала Энн Хоуторн. Ему не хотелось отвечать; он чуть заметно кивнул.
— Однако…, это зло?… — прошептала Фрэн Шайн.
— Это лишь одна из точек зрения, — ответил Барни, — то, как мы это воспринимаем. Ничего больше.
«Неужели мне еще не удалось вас убедить? — думал он. — Неужели я должен рассказать, как оно пыталось весьма своеобразно мне помочь? И как оно было связано по рукам и ногам силами судьбы, которые царят над всеми живыми существами, включая нас самих».
— О Господи, — сказал Норм.
Уголки его рта опустились; какое–то мгновение он выглядел, как обманутый ребенок.
Позже, когда у Барни прошла дрожь в ногах, он вывел Энн на поверхность и показал ей зачатки своего огорода.
— Знаешь, нужно обладать смелостью, чтобы доставить кое–кому неприятности, — сказала она.
— Ты имеешь в виду Лео?
Он знал, что она хотела сказать; он не собирался устраивать дискуссию на тему того, какие неприятности доставил Лео, Феликсу Блау и всей фирме «Наборы П. П.» вместе с Кэн–Ди.
— Лео взрослый человек, — сказал он. — Он с этим смирится. Он поймет, что сам должен справиться с Элдричем, и сделает это.
«В то время как попытка засудить Элдрича не дала бы результатов, — подумал он. — Об этом мне говорит чувство ясновидения».
— Свекла. — Энн присела на бампер автоматического экскаватора и разглядывала пакетики с семенами. — Я терпеть не могу свеклу, так что, пожалуйста, не сажай ее здесь, даже эту мутировавшую, которая зеленая, высокая и кожистая, а на вкус напоминает старую пластиковую дверную ручку.
— Ты не думала о том, чтобы перебраться сюда жить? — спросил он.
— Нет.
Смутившись, она разглядывала пульт управления, скребя пальцем старую, частично сгоревшую изоляцию одного из кабелей.
— Однако время от времени буду заходить к вам на обед, — наконец сказала она. — Все–таки вы наши ближайшие соседи.
— Послушай, — сказал он, — эти развалины, в которых ты живешь…
Он замолчал. «Я уже воспринимаю себя так же, — подумал он, — как и прочих обитателей этого убогого марсианского барака, на ремонт которого специалистам потребовалось бы лет пятьдесят…»
— Мой барак, — сказал он, — может побить твой в любой день недели.
— В воскресенье тоже? Может, даже два раза?
— В воскресенье нам нельзя, — ответил он. — В этот день мы читаем Библию.
— Не шути так, — тихо сказала Энн.
— Я не шучу.
Он действительно говорил серьезно.
— То, что ты сказал о Палмере Элдриче…
— Я хотел сказать только две вещи, — перебил Барни. — Во–первых, он — ты знаешь, о ком я говорю, — действительно существует, он действительно здесь. Хотя не в таком виде, в каком мы до сих пор с ним сталкивались…, возможно, мы никогда этого не поймем. А во–вторых… — Он колебался.
— Ну, говори.
— Он почти ничем не может нам помочь, — сказал Барни. — Может быть, чуть–чуть. Однако он здесь, с раскрытыми объятиями; он понимает нас и хочет помочь. Он пытается…, но это не так просто. Не спрашивай меня почему. Возможно, даже он сам этого не знает. Возможно, его это тоже удивляет. Даже после того, как у него было столько времени, чтобы все обдумать.
«И все то время, которое будет у него потом, — думал Барни, — если ему удастся скрыться от Лео Булеро, от одного из нас, от человека… Знает ли Лео, против чего выступает? А если бы знал…, отказался бы от своего плана?»
Наверняка нет. Как ясновидец, Барни был в этом уверен.
— То, что проникло в Элдрича, — сказала Энн, — и с чем мы столкнулись, превосходит нас, и, как ты говоришь, мы не можем оценить или понять, чего оно хочет и к чему стремится; оно остается для нас таинственным и непонятным. Однако я знаю, что ты ошибаешься, Барни. То, что является к нам с пустыми, раскрытыми руками, не может быть Богом. Это существо, созданное кем–то еще более совершенным, так же как и мы; Бог не был никем создан, и он ничему не удивляется.
— Я ощущаю вокруг него некую божественную ауру, — сказал Барни. — Все время.
«А в особенности тогда, — думал он, — когда Элдрич подталкивал меня, пытался заставить попробовать…»
— Естественно, — сказала Энн. — Я думала, ты это понимаешь; Он присутствует в каждом из нас, и в любой высшей форме жизни, такой, как та, о которой мы говорим, Его присутствие будет ощущаться еще больше. Однако позволь мне рассказать тебе анекдот про кота. Он очень короткий и простой. Хозяйка приглашает гостей, и у нее на кухонном столе лежит великолепный пятифунтовый кусок мяса. Она беседует с гостями в комнате, выпивает несколько рюмочек и так далее. Потом извиняется перед гостями и идет на кухню, чтобы поджарить мясо…, но его нет. А в углу, лениво облизываясь, сидит кот.
