Он выкопал около полумили канала, пока еще лишенного воды, когда обнаружил, что к нему подкрадывается какое–то марсианское животное. Он сразу же остановил экскаватор и выглянул наружу, пытаясь в лучах холодного марсианского солнца разглядеть, кто это.
Оно немного напоминало худого, изголодавшегося старика, стоящего на четвереньках, и Барни сообразил, что это наверняка тот самый шакал, о котором его постоянно предупреждали. Во всяком случае, кто бы это ни был, он, вероятно, не ел уже много дней и жадно глядел на него, держась на безопасном расстоянии. Внезапно он уловил чужие мысли. Он был прав. Это был шакал–телепат.
— Можно тебя съесть? — спросил шакал, тяжело дыша и с вожделением разевая пасть.
— Господи, только не это, — сказал Барни.
Он лихорадочно искал в кабине экскаватора какое–нибудь оружие; пальцы его сжались на рукоятке тяжелого гаечного ключа. Он недвусмысленным жестом показал его марсианскому хищнику; ключ и то, как он его держал, говорили сами за себя.
«Слезай с этой штуки, — с надеждой и отчаянием думал марсианский хищник. — Там мне до тебя не добраться».
Последняя мысль не предназначалась Барни, но, видимо, вырвалась невольно. Зверю явно не хватало хитрости.
«Я подожду, — думал он про себя. — В конце концов ему придется слезть».
Барни развернул экскаватор и двинулся обратно к бараку Чикен–Покс. Машина, с шипением и треском, двигалась удручающе медленно; казалось, она вот–вот сдохнет. Барни чувствовал, что не доедет до барака. «Может, зверь прав, — подумал он. — Придется слезть и достойно его встретить.
Меня пощадила наивысшая форма жизни, которая овладела Палмером Элдричем и появилась в нашей системе, — а теперь меня сожрет глупый зверь. Конец долгому бегству, — с горечью думал он. — Окончательное решение, которого еще пять минут назад, несмотря на свои способности к ясновидению, я не предвидел. Возможно, не хотел предвидеть…, как триумфально объявил бы доктор Смайл, окажись он здесь».
Экскаватор взвыл, затрясся и с болезненным стоном остановился; еще несколько секунд в нем теплилась жизнь, потом она прекратилась.
Несколько мгновений Барни молча сидел за пультом машины. Старый марсианский шакал сидел неподалеку, не спуская с него глаз.
— Ладно, — сказал ему Майерсон. — Иду.
Он выскочил из кабины, размахивая тяжелым ключом.
Зверь бросился на него.
В пяти футах от Барни он внезапно заскулил, свернул в сторону и промчался мимо. Барни обернулся, глядя на шакала.
«Нечистый, — думал зверь, остановившись на безопасном расстоянии и со страхом глядя на человека. — Ты нечистый», — с отвращением сообщил он.
«Нечистый, — подумал Барни. — Как это? Почему?»
«Просто нечистый, — мысленно ответил хищник. — Посмотри на себя. Я не могу тебя съесть; я бы заболел».
Зверь не двигался с места, глядя на него с разочарованием и отвращением. Он был испуган.
— Возможно, мы все для тебя нечистые, — сказал Барни. — Все земляне, чужие для этого мира. Все пришельцы.
— Нет, только ты, — угрюмо сказал зверь. — Взгляни только на — тьфу! — свою правую руку. С тобой что–то не в порядке. Как ты можешь так жить? Ты не можешь каким–то образом очиститься?
Барни не утруждал себя разглядыванием руки; в этом не было необходимости.
Спокойно, со всем достоинством, на которое был способен, он двинулся по рыхлому песку к своему бараку.
Ночью кто–то постучал в дверь.
— Эй, Майерсон. Открой.
Он надел халат и открыл дверь.
— Этот корабль опять прилетел, — возбужденно крикнул Норм Шайн, хватая его за рукав. — Ну, знаешь, тот, с людьми из «Чуинг–Зет». У тебя еще остались скины? Если так, то…
— Если они хотят меня видеть, — сказал Барни, высвобождая рукав, — им придется спуститься сюда. Можешь им так и передать.
Он закрыл дверь.
Норм ушел, громко топая.
Барни сел за стол, достал из ящика пачку земных сигарет и закурил; он сидел и размышлял, слыша наверху и вокруг топот ног соседей. «Как большие мыши, — подумал он, — почуявшие приманку».
Дверь его комнаты открылась. Барни, не поднимая глаз, продолжал рассматривать крышку стола, пепельницу, спички и пачку «Кэмела».
— Мистер Майерсон…
— Я знаю, что ты хочешь сказать, — ответил Барни. Войдя внутрь, Палмер Элдрич закрыл дверь, сел напротив Барни и сказал:
— Все верно, друг мой. Я отпустил тебя сразу же перед тем, как это произошло, перед тем как Лео выстрелил во второй раз. Это тщательно продуманное решение. У меня было достаточно времени, чтобы его принять; чуть больше трех столетий. Я не скажу тебе почему…
— Меня не волнует почему, — прервал его Барни. Он все еще не поднимал глаз.
— Ты не можешь смотреть на меня? — спросил Элдрич.
— Я нечистый, — сообщил Барни.
— КТО ТЕБЕ ЭТО СКАЗАЛ?
— Зверь в пустыне. Он никогда меня до этого не видел; он узнал об этом, когда подошел ближе.
«С расстояния в пять футов, — подумал он. — Этого хватило».
— Гм. Возможно, у него были свои причины…
— У него не было никаких причин. Собственно говоря, даже наоборот. Он был полуживой от голода и мечтал о том, чтобы меня съесть. Поэтому он говорил правду.
— Для примитивного разума нечистый и святой — это одно и то же, — сказал Элдрич. — Это просто табу. Ритуальное…
— О, черт побери, — со злостью сказал Барни. — Он говорил правду, и ты прекрасно об этом знаешь. Я жив и не умру на том корабле, но я осквернен.
— Мной? — Подумай — и поймешь.
Помолчав, Палмер Элдрич пожал плечами:
— Ладно. Меня изгнали из одной планетной системы…, не буду говорить, из какой, поскольку это не имеет значения, — тогда я вселился в сумасшедшего, желающего быстро разбогатеть представителя вашего вида. Небольшая часть меня перешла и в тебя. Однако лишь небольшая. Постепенно, с течением времени ты от меня избавишься. Другие колонисты ничего не заметят, поскольку это затронуло и их; это произошло, когда они приняли средство, которое я им дал.
— Мне хотелось бы знать, — сказал Барни, — чего ты намеревался достичь, снабжая нас Чуинг–Зет.
— Вечности, — спокойно ответило сидевшее напротив него существо.
Барни поднял глаза.
— Размножение?
— Да, единственным доступным мне способом. Охваченный отвращением, Барни сказал:
— Боже мой. Мы все оказались бы твоими детьми.
— Теперь уже не о чем беспокоиться, — сказало существо и весело, совсем по–человечески, рассмеялось. — Занимайся своим огородом, копай оросительную систему. Я, честно говоря, с нетерпением жду смерти и буду рад, когда Лео Булеро сделает то, о чем сейчас думает…, что запланирует сейчас, когда ты отказался принять токсин, отравляющий мозг. Во всяком случае, я желаю тебе счастья здесь, на Марсе; мне бы такая жизнь вполне подошла, но что делать…, не вышло.
