– Вы представляете возможные последствия?
– А вы представляете возможные последствия в случае успешного разведрейда в систему Ташмету? Поймите, это не сонные мухи из крепостного гарнизона "Амазонии". Это профессионалы, с высочайшей подготовкой и лучшей техникой! Надо сделать нечто, чтобы о разведке вообще забыли – это даст нам фору. А потом – потом – не важно.
– Тут вы правы, брат Лебедь. Я до сих пор не владею информацией, хотя официально принят в ряды. Я не знаю сроков, и не знаю результата, на который я работаю, Мне не известно в точности почти ничего... Но ведь это война! Вы понимаете, фактически: это война!
– Именно, именно так. Что есть вся наша жизнь? Война! И это станет ее продолжением. Что касается точных данных... Пока я требую полного подчинения. Пусть это будет актом веры с вашей стороны. Поверьте, оно того стоит!
Ахилл Мария задержал воздух в легких и медленно выдохнул, прежде чем начать наговаривать ответ. Чтобы не ляпнуть лишнего.
– Хорошо. На этот раз, я все сделаю. Но дальше вслепую я работать не буду. В конце концов, на моем месте это просто вредит делу! Я требую, вы слышите, я требую, чтобы меня держали в курсе! Хотя бы на "необходимо достаточном уровне". Поскольку сейчас я квалифицирую уровень как явно недостаточный!
Кнопка "Отправить" – и пакет электромагнитных волн унесся в Х-матрицу.
Бюст брата Лебедя, сплетенный лазерной голограммой, сверкал над экраном стационарного планшета. И даже когда пришел сигнал "Принято ответное сообщение", он продолжал молчать долгие секунды, тем более долгие, что ради этой тишины покорились тысячи парсеков.
Наконец он ожил.
– Согласен, поддерживаю. Обещаю и гарантирую. Мы, в самом деле, иногда увлекаемся и перебираем с конспирацией – специфика, ничего не поделать. Приношу официальные извинения. А пока действуйте! И готовьтесь к тому, что действовать придется все быстрее! Точка невозврата пройдена, события приняли лавинообразный характер! Теперь наша задача эту лавину оседлать, потому что с этой минуты все произойдет и без нашего участия... Кстати, еще раз напоминаю, что полковника Пуэбло сопровождают два человека из формирования "Скорцени". Надеюсь, вам не надо объяснять, что это значит? Поэтому я санкционирую использование агента Пси. Прощайте. И да пребудет с вами Свет!
Да пребудет Свет и с вами, брат.
И вот тогда подполковник распаковал коробку сигар, вышел из кабинета, напугав секретаршу мертвым, мраморным профилем, заперся в каюте и закурил. На второй сигаре Ахилл Мария вызвал Просперо Альба де Толедо.
"Агент Пси, вариант "Аутодафе"... – повторял он. – Дьявольщина! Не думал, что до этого дойдет. Во что ты вляпался, подполковник? Но отступать поздно."
Ахилл Мария поиграл коммуникатором, щурясь сквозь дым. Потом сказал коротко:
– Связь с секретариатом.
– Я вас слушаю, – пропела трубка голосом секретарши Талиты, таким знойным, что казалось будто даже стены покрываются загаром, а в воздухе разносится сумасшедший пасадобль.
– Через полчаса дайте Х-связь с Землей. Абонент генерал Эскобар. Вызов на личный номер.
– Слушаю, господин комендант.
– Отбой.
Ахилл Мария стал думать, в какие слова облечь исполнение своего недавнего обещания. Как предупредить старого учителя? В том, что предупреждать пора, он больше не сомневался.
Готфрид Штольц иногда ловил себя на мысли, что забывает собственное имя. Гораздо чаще он откликался на позывной Нибелунг. А также разнообразные "творческие псевдонимы", которыми была так богата его служба.
Десять лет в группе "Скорцени". Десять лет, где, черт возьми, исчисление стажа год за три – не пустой звук.
Он служил в седьмой, так сказать, "роте", чья численность иногда не дотягивала и до взвода. Специальность: нелегальные операции. Силовая разведка в глубоком тылу, стратегические диверсии, ликвидации, захваты, сопровождение грузов и лиц на враждебной территории. Если группа "Скорцени" – элита сил особого назначения, элита элит, как ее справедливо называли, он, Нибелунг, принадлежал к элите группы.
Элита элиты элит – такая элита в кубе.
Этих людей в лицо знало лишь высшее руководство дивизии, да непосредственный командир. Показываться перед сослуживцами без мимикрирующего грима они не имели права. Режим действия, в основном, одиночный. Реже – парами. Совсем редко – в составе подразделения.
Когда Готфрид слышал слова "мирный космос", его колотил смех, так как его космос не был мирным ни одного дня из десяти лет. Самый смешной анекдот – текст закона "О запрещении биологической и межвидовой имплантации".
Его организм был буквально начинен опровержениями: от дублирующей нервной системы, позаимствованной у акселерированного богомола, до капсул с наноботами. Последние могли залатать почти любую дыру за секунды, поддержать работу поврежденного органа... а могли и убить по кодированной команде. Буквально выжрать тело изнутри. О таких мелочах, как усиление мышц и армированные карбоновыми трубками кости умолчим. Это рутина всех сотрудников элитных групп еще на этапе учебки.
– Нибелунг, как слышишь? – Раздался голос в шлеме.
– Вест, слышу тебя чисто.
Стандартная проверка связи.
Оба агента еще в брюхе "Кирасира" приняли новое обличие, чтобы не бросаться в глаза – это так важно, быть незаметным. Если на борту "Тьерра Фуэга" оба выглядели корректными штатскими "пиджаками", сопровождающими полковника Пуэбло, то на "Амазонии" они должны были явить себя в виде техников. Усиленные герметичные комбинезоны, монтажные шлемы – если что, можно ненадолго выйти в открытый космос. А можно заниматься отладкой излучающей аппаратуры без риска для здоровья. Стандартная, словом, комплектация.
"Кирасир" достиг "Амазонии". Теперь Нибелунг и Вест споро помогали перетаскивать и устанавливать на флуггеры инфоборьбы "Кассиопея-Е" спецсредства, доставленные из метрополии.
Естественно, они занимались своими прямыми обязанностями: присматривали за группой и лично полковником Пуэбло. Мало ли что? Ведь их присутствие означало неприглядный факт: вводная определяет данную территорию как территорию врага. А значит, любой человек здесь – враждебен. И не только человек. Все: от воздуха и пыли, до роботов уборщиков – потенциальная агрессивная среда.
Нибелунг не удивился заданию.
За десять лет случалось и похлеще. Так бывает, когда родная земля становится враждебной. Даже тротуары Москвы и Берлина, не говоря уж о каких-то занюханых базах в Тремезии.
Его не удручил даже потрепанный внешний вид "Амазонии", хотя, объективно, по крепости давно плакали металлорезка и доменная печь.
