Нибелунг позволил себе удивиться только тогда, когда выяснил, что на задание, вполне обычное, без "подводных камней" задание, он полетит в компании Веста.
Готфрид знал этот позывной, хотя, естественно, не знал лица. Им доводилось работать вместе, Вест был отличным профессионалом.
Но двое, господа! Зачем? За-чем? Вдвоем они могли бы вырезать половину станции "Тьерра Фуэга" до того, как аборигены сообразили бы, что их кто-то режет.
Впрочем, удивлялся Нибелунг недолго – секунд пять. Потому что знал: начальству с его высокого командного мостика виднее.
И вот теперь на "Амазонии", пока руки помогали техникам грузить и монтировать, а отточенные до остроты молекулярного лезвия чувства сканировали кубатуру, кусочек мозга размышлял.
Через восемь дней день рожденья. Сорок лет. Хороший повод подвести итоги!
Без одного месяца десять лет в группе "Скорцени". Всего лишь корветтен-капитан – в осназе на звания всегда скупились. С другой стороны, по армейским меркам он подполковник, а при демобилизации, можно не сомневаться, кинут вдогонку очередную звезду.
Демобилизация.
Грустно?
Пожалуй, нет. Все возможные сроки Нибелунг выслужил, пора, наверное, возвращаться герру Штольцу.
Полковник Штольц...
Полковник Штольц – неплохо, черт возьми!
Если бы довелось служить в рядовом осназе... Увольнение, шумные проводы, пиво с сосисками и шнапс рекой; коллеги хлопают по плечам; а помнишь, как оно было, не пропадай, камарад Готфрид, заезжай в часть; пьяные слезы, пьяные песни, похмелье и домой.
А в реальности?
Нету "камарада Готфрида". Есть агент Нибелунг и почти десять лет фактически на нелегальном.
Как оно было? Не с кем вспомнить, не с кем залить огненную память литром шнапса. И дома нет – возвращаться некуда.
Но – все будет. Надбавки к окладу накопились такие, что представить страшно. Тратить-то все эти годы не приходилось. Он бы и рад, да некуда и незачем – контора платит за все.
Да и сорок лет – не возраст. Самый расцвет для мужчины. Свой дом, где-нибудь под Мюнхеном, фрау Штольц глупая миловидная блондинка (обязательно глупая) и пяток детей, чтобы не скучать. И ничего не подозревающие соседи, которые никогда не поверят, что отставной полковник, этот невысокий, сухопарый тихоня – живые ворота в Вальхаллу, машина смерти, способная упокоить весь квартал сотней способов.
Хороший план.
"Вот ты дожил... – подумал он. – Уже строишь планы на будущее! А ведь еще недавно не было никакого будущего!
Крепость жила обычной жизнью крепости, помноженной на специфику глубокого, ну очень глубокого внеземелья. Боевая готовность без всяких дураков плюс крайнее, какое-то нарочито трапперское разгильдяйство будет равно орбитальной крепости "Амазония".
Все-таки Нибелунг имел военное воспитание, хоть и со скидкой на последние десять лет за границами устава. Резали глаз военфлотцы, одетые как попало, офицеры, которым никто не козырял при встрече, беспорядок на палубе. Когда он наткнулся на разобранную флуггерную пушку неизвестной модели прямо в ангаре, притулившуюся в переборочной тени и давно забытую, он только вздохнул.
"Ничего не попишешь – Латинская Америка как она есть. У них тут, небось, и сиеста бывает..."
Не успел подумать, как за недалеким шпангоутом заиграла музыка, а молодой парень и высокая, фигуристая девица сплелись в яростном аргентинском танго. Прямо под обтекателем боевого флуггера. Возле транспортно-заряжающей машины. На парне был серый комбинезон палубного техника, а девица красовалась в голубой повседневке с нашивками пилота-истребителя.
"Капитан-лейтенант, – автоматически подметил Готфрид. – Командир эскадрильи, не иначе. Танцует с палубным матросом. Не жизнь – сказка!"
Да, похоже, сиеста тут не прекращалась! Или прекращалась только на время боевых вылетов. Хотя победные реляции пели в эфир, что с пиратством в Тремезии покончено... То есть отныне – да здравствует вечная сиеста?
Кстати, о сиесте. Который час? Чего это они расплясались?
В нижнем углу на забрале шлема высветились цифры: 14-00, время местное. Однако, обеденное время. И где носит камарада Веста и господина полковника? То есть понятно, что шеф ушел на встречу с комендантом станции, договариваться насчет деталей по использованию "Кассиопей-Е". Как-никак, они реквизировали все три "летающих глаза".
Когда вернут? Что можно? Чего лучше не делать? Сплошь важные вопросы.
С господином Пуэбло ушел старший пилот, тот самый дуболом – лейтенант технической разведки, и Вест, под видом его зама. Оперативное охранение ценного кадра – полковника Пуэбло, который был, по всей видимости, ну очень ценный, раз к нему приставили сразу двух агентов спецгруппы.
Тем не менее, два часа прошло. Пора бы назад...
Нибелунг собрался было вызвать Веста, но в дальнем торце поднялась дверь и послышались голоса – знакомые голоса коллег по миссии.
– Значит так, – вещал полковник кому-то за рядом истребителей невидимому, – сеньор комендант настаивает, чтобы нас сопровождали шесть истребителей – по два на "Кассиопею". Ладно, не помешает. Далее, в подфюзеляжный оружейный отсек "Кассиопеи" принимают по четыре ракеты "Мартель". Тоже, в общем и целом, разумно.
– Машины не перегрузим?
Нибелунг понял, что полковник общается со старшим пилотом.
– Это вам виднее. Но вряд ли, учитывая, сколько штатных блоков мы демонтировали – наше оборудование гораздо легче.
Процессия появилась из-за флуггеров, миновала шпангоут, возле которого тангерос уже подходили к стадии оргазма, поддерживаемые аплодисментами однополчан.
Возле "Кассиопей" сеньор Пуэбло оглядел техническую суету и обратил начальственный глаз на лейтенанта.
– Теперь вы. Доложите готовность нашего оборудования. Только умоляю, не надо орать в ухо "Разрешите доложить!"
– М-м-м... – промычал обескураженный офицер, вспоминая неуставную манеру речи и не вспомнил, – почти все готово. Прогноз по окончанию работ – шестьдесят-шестьдесят пять минут.
– Отлично. Значит, в 16-00 по местному времени можем стартовать. Пока еще заправщики отвалят... Напоминаю, лейтенант, как только оборудование встанет на борт, вы лично активируете блоки самоуничтожения. Аппаратура секретная, протокол вы знаете не хуже меня. Да, вот еще что: сейчас местный персонал должен подкатить "Мартели", так что не удивляйтесь.
Последняя фраза обращена в адрес Веста, который стоял чуть позади, лениво помахивая снятым шлемом – портрет опупевшего от службы воина. Потом полковник поймал зрачками Нибелунга. Мол, все понимаю, и ты не беспокойся.
