Спускалась ночь, когда магъ съ княземъ вернулись въ городъ. Ардеа до такой степени находился подъ впечатлѣніемъ всего видѣннаго, что цѣлый вечеръ только и говорилъ съ Нирданой про храмъ Имамона, который восторженно называлъ истиннымъ чудомъ природы.
Молодая дѣвушка съ большимъ оживленіемъ поддерживала этотъ разговоръ, къ нескрываемому неудовольствію секретаря своего отца, который настойчиво ухаживалъ за ней и начиналъ ее ревновать къ князю.
Оба дня, предшествовавшіе празднику, стояла удушливая жара. Поэтому всѣ жители, особенно же привиллегированныхъ классовъ, прятались днемъ въ подземныя помѣщенія, отдѣланныя съ такою же роскошью и комфортомъ, какъ и обыкновенныя жилища.
Когда же солнце садилось, всѣ выходили въ сады, ужинали на свѣжемъ воздухѣ и развлекались бесѣдой и музыкой.
Музыка очень понравилась князю. Чудныя и оригинальныя мелодіи крайне заинтересовали его, и онъ рѣшилъ записать ихъ, чтобы унести съ собой на землю.
Главной темой разговора служилъ наступавшій праздникъ, который озабочивалъ всѣхъ, особенно дамъ, дѣятельно къ нему готовившихся.
Нирдана разсказала князю, что храмъ, въ которомъ будетъ происходить торжество, воздвигнутъ на островѣ, и что это прославленное святилище первымъ осчастливлено было извѣстіемъ, что Имамонъ спасся отъ враговъ и, что превращенный волею Аура, своего отца, въ священную птицу, вернулся на небо, откуда снизошелъ ради спасенія человѣчества.
Эта побѣда добраго бога надъ жестокимъ Ассурой ежегодно праздновалась съ большимъ торжествомъ, сопровождавшимся чудеснымъ явленіемъ самого Има-мона, сходившаго съ неба, чтобъ доказать смертнымъ, что дыханіе его пребываетъ на нихъ, и что онъ попрежнему имъ покровительствуетъ.
Относительно же предстоявшаго чуда дѣвушка лукаво умолчала, объявивъ, что онъ и самъ его увидитъ. Зато она любезно расписала всѣ прелести самой поѣздки, совершаемой не въ подводномъ кораблѣ, а надъ водой, и упомянула, что самъ царь съ большой помпой будетъ присутствовать на ночной божественной службѣ, такъ какъ церемонія начнется лишь съ появленіемъ на небѣ первой звѣзды.
Насталъ наконецъ ожидаемый день. Всѣ встали поздно, чтобы не очень утомиться къ ночи. Принявъ ванну, магъ и князь нарядились въ парадное одѣяніе, которое прислуживавшій слуга вынулъ изъ привезеннаго ими съ собой чемодана.
Вмѣсто обычной, длинной и широкой одежды, Сагастосъ надѣлъ бѣлоснѣжныя, узкія, какъ трико, штаны и короткую тунику такого же цвѣта, обшитую широкой серебряной лентой, а поверхъ всего накинулъ длинный бѣлый плащъ, подбитый голубымъ. На шеѣ, на голубой же лентѣ, висѣла пятиконечная звѣзда, усыпанная драгоцѣнными камнями. Ардеа надѣлъ тоже бѣлый и такого же покроя костюмъ, только туника его была обшита узенькой серебряной тесьмой, а плащъ на немъ былъ весь синій. Пентаграмма на его груди висѣла на тонкой золотой цѣпочкѣ.
— Это мы изъ любезности къ нашимъ хозяевамъ одѣлись сегодня, какъ они? — спросилъ Ардеа, не безъ удовольствія осматривая въ большомъ зеркалѣ свою красивую фигуру, къ которой очень шелъ этотъ богатый и оригинальный костюмъ.
— Нѣтъ, мы не настолько любезны, — со смѣхомъ отвѣтилъ Сагастосъ. — Это нашъ парадный костюмъ. Когда предстоитъ, какъ сегодня, присутствовать на какомъ-нибудь торжествѣ, всѣ одѣваются подобнымъ образомъ.
Послѣ обѣда вся семья правителя и гости отправились на берегъ рѣки. Для большаго торжества, имъ подали открытыя, двухмѣстныя, защищенныя отъ солнца балдахиномъ носилки, которыя несли богато одѣтые ассуры.
Правитель сѣлъ съ Сагастосомъ, Ардеа съ красавицей Америллой, а Нирдана съ братомъ. Въ остальныхъ носилкахъ размѣстились секретарь и другіе сановники.
Весь городъ былъ въ движеніи. Радостная и нарядная толпа наполняла улицы, и поѣзду правителя приходилось съ трудомъ прокладывать себѣ дорогу.
На Нирданѣ и ея мачехѣ тоже были надѣты роскошные бѣлые костюмы, покрытые серебряной вышивкой. Волосы, шея и руки украшены были драгоцѣнностями. Болѣе тщательный осмотръ, которому подвергъ Ардеа сидѣвшую рядомъ съ нимъ супругу правителя, далъ ему понять, что юбка на Америллѣ сшита изъ цѣлаго ряда разноцвѣтныхъ тканей, тонкихъ, какъ газъ. Это удивительное одѣяніе переливало всевозможными цвѣтами и волновалось, точно вода подъ вѣяніемъ вѣтерка. Внизу юбка была обшита широкой, тончайшей работы вышивкой, Золотая, усыпанная драгоцѣнными камнями повязка на головѣ сдерживала покрывало.
Пока Ардеа поглощенъ былъ разсматриваніемъ платья своей сосѣдки, Америлла не менѣе внимательно разглядывала его самого. Чужеземецъ крайне интересовалъ ее, и она, истинно женскимъ чутьемъ, угадывала въ немъ не совсѣмъ обычнаго человѣка.
Въ эту минуту Ардеа поднялъ голову, и взоры ихъ встрѣтились. Его глубокіе и мягкіе, сѣрые глаза не имѣли себѣ подобныхъ на Марсѣ, гдѣ зрачки отличались яркой и самой разнообразной окраской.
Наконецъ, любопытство одержало верхъ, и Америлла, полу-смущенно, стѣсняясь, спросила:
— Вы не разсердитесь на меня, Ардеа, если я предложу вамъ одинъ вопросъ, который не слѣдовало бы мнѣ, какъ хозяйкѣ дома, задавать гостю? Я хотѣла бы знать, откуда вы? Въ васъ есть что-то удивительно странное; повидимому, васъ окружаетъ какая-то тайна?
Ардеа притворился удивленнымъ.
— Тайна? Какая же тайна можетъ окружать скромнаго ученика Сагастоса?
Америлла улыбнулась и погрозила ему пальцемъ.
— Не скрытничайте! Тайна — это тѣ особенности, которыми вы такъ отличаетесь отъ насъ. Я никогда не видала человѣка такой бѣлизны, какъ вы, ни волосъ такого чуднаго свѣтлаго и золотистаго оттѣнка. И потомъ, эти глаза! Такихъ глазъ тоже никто еще никогда не видѣлъ. Скажите мнѣ, кто были ваши родители?
— Увы! Я не знаю этого, — со вздохомъ отвѣтилъ Ардеа. — Мнѣ говорили, что я сынъ мага и круглый сирота. Я росъ одиноко во Дворцѣ магіи, близъ столицы раваллисовъ. Сагастосъ всегда покровительствовалъ мнѣ и вмѣстѣ съ однимъ старцемъ воспиталъ меня. Потомъ магъ сдѣлалъ меня своимъ ученикомъ, а по окончаніи перваго посвященія мой учитель сказалъ, что возьметъ меня съ собой путешествовать, и мы посѣтимъ сосѣднія страны, прежде чѣмъ я снова примусь на дальнѣйшую работу. Вотъ, благородная Америлла, все, что я знаю о моемъ происхожденіи.
— Ваши слова только подтверждаютъ мои подозрѣнія. Но если эта тайна извѣстна одному лишь Сагастосу, то совершенно безполезно пытаться узнать ее. Эти маги пропитаны молчаніемъ и тайной! — съ досадой прибавила она.
— Признаюсь вамъ, — продолжала она послѣ минутнаго молчанія, — что я сначала приняла было васъ за селенита, а потомъ вспомнила, что они совсѣмъ другого цвѣта и, кромѣ того, никогда не спускаются въ равнины.
