class="p1">Аня снова всхлипнула, и Захар приобнял подругу за плечи, с надеждой глядя на командира – авось одумается, авось екнет что-нибудь в груди, но – увы. На такие должности не назначают тех, кто сомневается и оспаривает приказы.
– И думать забудь! – Морозов ударил кулаком по столу. – Нет ничего важнее успеха! Ничего и никого! Ребенка вам не бог послал – сами постарались. Вот теперь и расхлебывайте. Любишь медок – люби и холодок!
***
На следующий день после смены Захар убедился, что посторонних поблизости нет, и подплыл к каюте Анны. Девушка открыла не сразу и тут же отстранилась, не дав себя обнять. Подлетела к крохотному иллюминатору и уставилась на застывшие звезды.
– Гляди, что нашел, – Захар расстегнул темно-синий комбинезон, и из-за пазухи вынырнула плитка шоколада. – Угощайся.
– Спасибо, – связист поежилась и спрятала озябшие ладони под мышками. – Уже раз угостил…
– Ну, извини, – пилот взялся за притороченный к стенке спальный мешок и завис рядом. – Я же не знал. Ученые вон вообще считают, что забеременеть в невесомости нельзя!
– У меня для них плохие новости.
Титов протяжно фыркнул и тряхнул пшеничной шевелюрой.
– Да не дуйся ты, все обойдется.
– Что – все? – Аня всплеснула руками. – Космонавта рожать будем?
– А почему нет? – Захар улыбнулся и провел согнутым пальцем по щеке, но подруга отвернулась и сердито засопела.
– Да потому, что забеременеть в космосе можно, а выносить здорового ребенка – нет! А если что и родится, то какой-нибудь уродец или мутант…
– Откуда ты знаешь? В космосе еще никто не рожал.
– Мыши рожали…
– Мыши – не люди.
– Обезьяны рожали…
– И обезьяны – тоже, хоть и очень похожи. Слушай, давай не накалять раньше срока. Карина – отличный врач, а на борту есть и рентген, и УЗИ, и много чего еще. И мы сразу узнаем, если в тебе растет Чебурашка.
– Да иди ты… – Аня потерла покрасневшие глаза и часто заморгала, сбрасывая с ресниц блестящий бисер. – Все тебе шуточки.
– Это потому, что я верю – мы справимся. И у нас родится здоровый малыш. Просто ходить научится попозже.
– Вера и уверенность – две большие разницы. А теперь уходи, хочу побыть одна.
***
Перед отлетом в бортовой компьютер загрузили гигабайты самых разных мануалов – на случай, если сдвоенных специальностей окажется недостаточно. Пособий по медицине было больше всего, причем самых подробных – что неудивительно, когда до ближайшей больницы миллионы километров.
В свете монитора строгое лицо Карины напоминало маску из голубого льда. И только бегающий по строчкам взгляд давал понять, что женщина не впала в кататонию. И причина столь сильного напряжения – и умственного, и душевного – очевидна. Как и любой прирожденный врач, Казарина не имела права потерять пациента или навредить ему – как действием, так и бездействием. Но чем глубже погружалась в изучаемый вопрос, тем яснее понимала – ничем хорошим роды в космосе не кончатся.
И хоть на людях подобные эксперименты не проводились, другие млекопитающие здоровым приплодом похвастать не могли. Вне привычной силы тяжести аномалии начинались уже при делении клеток, и по мере развития эмбриона проблемы только множились. Органы, кости, мозг – все росло с отклонениями, и чаще всего завершалось выкидышем на ранних стадиях.
Собрав как можно больше данных, Карина ввела их в нейросеть и получила неутешительный прогноз. С вероятностью тридцать семь процентов плод погибнет, и если не избавиться от останков (что само по себе сложнейшая операция), начнется сепсис, и мать тоже умрет. Если же развернуться в ближайшие дни, шанс на успех многократно возрастет, но как убедить в этом командира?
– Надеюсь, это поможет, – Казарина сохранила расчеты в общем файле и переслала на терминал Морозова с пометкой «важно».
***
В тот момент Борис тоже не спал, но ему было не до формул и цифр. Он медленно вращался посреди каюты, поджав ноги и коснувшись губ кулаком. Глаза остекленели, вены на висках набухли и бешено пульсировали, а мысли кружились, как хлопья снега в метель. По уставу о любой нештатной ситуации следовало незамедлительно доложить в ЦУП, и до сих пор Морозов так и поступал, не смея нарушать инструкции и правила. Но одно дело мелочи вроде косо вставших панелей или засорившегося слива, и совсем другое – такой вот во всех смыслах залет.
А ведь присмотр за экипажем – прямая обязанность командира. И за то, что под его руководством случилось подобное, по головке точно не погладят. И по прилету вполне могут отстранить от службы, а если девчонка погибнет – еще и отдать под трибунал. И вместо почестей и парадов майор получит забвение и несмываемый позор. Причем не только для себя, но и для всей семьи, где в роду через одного выдающийся военный или политик.
И за что? За то, что пара балбесов не смогла справиться с инстинктом? Неужели Борис и за такими вещами должен следить? Захар и Аня – не беспризорники, не дикари, которым плевать на нормы и приличия, а взрослые и состоявшиеся личности – одной двадцать пять, второму двадцать восемь, должны же хоть немного разбираться в жизни. И вот из-за такой подставы лишиться всего и бросить тень на уважаемых людей, во многом благодаря которым Морозова и выбрали среди полутора тысяч кандидатов? Ну уж нет…
Сирена протяжно ухнула, известив о начале новой смены. Морозов встрепенулся, не сразу осознав, что потратил на гнетущие размышления всю ночь. Но сокрушаться из-за бессонницы некогда, скоро штатный сеанс связи, и майору волей-неволей предстоит держать ответ перед центром. И на пути к станции он тщательнейшим образом обдумывал все, что скажет… и то, о чем умолчит.
Квантовый телепорт занимал целый отсек и в полчаса сжирал накопленный за сутки заряд. Зато связь мгновенная, несмотря на расстояние, пусть и получалось передавать лишь текст. Убедившись, что Михальчук нет на посту, Борис завис перед небольшим черным монитором и включил передатчик.
> Земля, прием. «Юниор-1» на связи.
< Слышим вас, «Юниор-1». Вы сегодня рано. Что-то случилось?
Командир облизнул пересохшие губы и застучал по клавишам.
> Много работы, решили начать пораньше. Эксперименты, уборка, плановая ТО. В остальном все в полном порядке. Летим по графику.
***
Сигнал разбудил Карину с первой ноты, столь беспокойным и рваным выдался сон. По пробуждению ее ждали рутинные процедуры: вакуумный унитаз, промоченное особым составом полотенце вместо душа, свежее белье. В тесном замкнутом пространстве гигиена не прихоть, а средство от многих болезней. Но в этот раз женщина спешила и вплыла в кубрик с таким видом, точно
