Побудительным мотивом компьютерных преступлений была чистая алчность. Взломщики не хотели разрушать организации, за счет которых кормились, — ведь ни один разумный паразит не убивает своего хозяина. Но встречались и другие неутомимые враги общества…
Обычно ими оказывались плохо приспособленные к жизни личности мужского пола и подросткового возраста, действующие в одиночку и, естественно, тайно. Они создавали программы, способные посеять хаос при распространении по глобальным и кабельным сетям. Эти люди наслаждались созданным беспорядком, желанным для их ущербной психики.
Иногда агентства национальной безопасности раскрывали этих извращенных гениев и нанимали на службу для достижения собственных целей — например, для проникновения в базы данных конкурентов. Такого рода деятельность можно признать вполне безвредной, так как при этом хотя бы соблюдались общепризнанные нормы.
Чего нельзя сказать о вредоносных сектах, с восторгом открывших для себя оружие значительно более эффективное и, самое главное, более широко действующее, чем газы или микробы. От него труднее было защититься, так как оно мгновенно попадало в миллионы офисов и домов.
Крах банка «Нью-Йорк — Гавана» в 2005 году, запуск индийских ядерных ракет (к счастью, с неактивированными боеголовками) в 2007 году, сбой в европейской диспетчерской системе воздушного транспорта в 2008 году, паралич североамериканской телефонной сети в том же году — все это было репетициями Судного дня, которые устраивали религиозные фанатики. Благодаря блестящей контрразведывательной работе национальных агентств (обычно не желавших сотрудничать или враждовавших), эту угрозу устранили.
По крайней мере, так считалось. В течение нескольких сотен лет никто не пытался нападать на устои общества. Одним из орудий победы стал нейроколпак. Хотя некоторые считали, что он достался человечеству слишком дорогой ценой.
Споры о соотношении свободы личности и интересов государства велись еще при Платоне и Аристотеле, которые пытались определить систему. Вероятно, они будут продолжаться до конца времен. Тем не менее в третьем тысячелетии люди добились некоторого консенсуса. Они достигли согласия в том, что коммунизм — это, несомненно, идеальный строй. Но, как доказано ценой нескольких сотен миллионов жизней, он пригоден только для общественных насекомых, роботов и тому подобных ограниченных организмов. Для несовершенных человеческих личностей наименьшим злом была демократия, которую часто определяли как «индивидуальную жадность, ограниченную эффективным, но не слишком ретивым правительством».
Вскоре после того, как нейроколпаки распространились повсеместно, разумные и энергичные бюрократы осознали их потенциал для системы раннего обнаружения. В процессе подгонки колпака, когда новый пользователь умственно «настраивался», можно было распознать многие формы психозов, прежде чем они становились опасными. Часто это позволяло найти наилучшие формы лечения, а если пациент лечению не поддавался, то электронным способом отметить его или, в особых случаях, изолировать от общества. Конечно, мониторинг проходили лишь люди с нейроколпаками, но к трехтысячному году они стали таким же обыденным явлением, как личные телефоны в начале третьего тысячелетия. Ко всем, кто не присоединился к большинству, относились подозрительно и рассматривали их как отклонение от нормы.
Когда «копание в мозгах», по выражению противников новшества, широко вошло в жизнь, правозащитные организации подняли жуткий крик. Один из наиболее эффектных лозунгов вопрошал: «Нейроколпак или нейрополицейский?» Постепенно, крайне неохотно эта мера предосторожности была признана необходимой в борьбе с еще большим злом. То, что наряду с общим улучшением душевного здоровья быстро пошел на убыль религиозный фанатизм — не просто совпадение.
Когда закончилась долгая борьба с преступниками в киберпространстве, победители обнаружили у себя огромную коллекцию ненужных трофеев, абсолютно непонятных для завоевателей прошлого. Эти трофеи — сотни компьютерных вирусов. Многих из них было трудно не только уничтожить, но и обнаружить. Были и другие, вселявшие еще больший ужас, — гениально придуманные болезни, от которых не существовало противоядий, а в некоторых случаях — и самой возможности существования лекарств…
Часто их создание приписывали великим математикам, которые, несомненно, пришли бы в ужас, узнав о том, как извращенно используют их открытия. Люди часто склонны преуменьшать реальную опасность, присваивая ей нелепые имена. В результате появились гремлины Геделя, тупики Мандельбройта, комбинаторные катастрофы, трансфинитные ловушки, головоломки Конвея, торпеды Тьюринга, лабиринты Лоренца, булеанские бомбы, западни Шеннона и катаклизмы Кантора…
Если попробовать обобщить, математические ужасы действовали по единому принципу. Их эффективность не зависела от чего-то примитивного, вроде стирания памяти или нарушения кода. Их действие было утонченным: они заставляли машину инициировать программу, которую невозможно завершить до конца времен. Самым ярким образцом смертоносного вируса стал, несомненно, тупик Мандельбройта — выход из этой программы требовал использования практически бесконечного количества решений.
В качестве тривиального примера можно привести расчет числа «пи» или любого другого иррационального числа. Но даже самый примитивный компьютер не попадался в такую элементарную ловушку — давно миновало время, когда дебильная техника могла в пыль стереть шестерни, пытаясь разделить какое-либо число на ноль…
Программисты-разрушители должны были прежде всего убедить машину в том, что поставленная перед ней задача имеет решение, причем реально достижимое. В битве разумов между мужчинами (редко — женщинами, хотя и среди них встречались гениальные личности вроде леди Ады Лавлейс, адмирала Грейс Хоппер и доктора Сьюзен Келвин) и машинами последние неизменно терпели поражение.
Было возможно — хотя в некоторых случаях трудно и рискованно — уничтожить вредоносные программы с помощью команд «СТЕРЕТЬ/ПЕРЕПИСАТЬ». Но пришлось бы потратить слишком много времени и сил, чего делать не хотелось. К тому же подобные программы следовало сохранить в качестве меры предосторожности на тот случай, если какому-то злобному гению придет на ум вновь использовать их.
Решение очевидно: цифровых демонов, вместе с их химическими и биологическими аналогами, поместили — будем надеяться, навсегда — в Хранилище Пико.
