— Свинью нам подложили, — сообщил я Дези.
— Там пещера какая-то, — указал механик в сторону. — Это чего, вход?
— Именно, — согласился я, чувствуя, как начинаю злиться. Слева в молочном мареве несущихся снежных потоков отчетливо проступал черный провал. Как я его не заметил первым, спрашивается? — Похоже маяк где-то у аборигенов. И что, нам завалиться к ним и с милыми лицами спросить, где они маяк хранят?
— Может, там никого нет? — без особой надежды уточнил Дези. — Мож, там твари какие, а разумных существ не водится?
— Водится и еще как, видал след полозьев? И твари тоже водятся, это те, которые тяговые.
Я убрал вездеход с дороги, приметил направление, поставил метку на портативном навигаторе, крепящемся у меня на запястье. Теперь мы точно найдем брошенную машину.
— Дальше пешком, оружие наготове, — отдал я приказ и медленно пошел вперед. Заглянул в пещеру, переключился на режим ночного видения. На мгновение темнота вспыхнула и расплылась желтоватыми очертаниями. Казалось, я смотрю через призму аквариума на мир. Тем не менее, изображение было очень четким и детальным.
Вскоре стало ясно: это никакая не пещера и прямо здесь никто не живет. Это лабиринт из спрессованного, мутного льда. Внутри холмов были прорублены гигантские по сечению тоннели. Высота потолков и ширина были такими огромными, что я вначале подумал, что и аборигены тут размером с циклопа. Выяснилось, что все как раз наоборот. Свернув в очередной коридор, мы с Дези выбрались в просторный зал, где грудами лежало что-то огромное и тяжело дышало. Думаю, запашок был здесь еще тот, но герметичная маска полностью спасала от зловония. То тут, то там, на полу лежали груды какого-то дерьма. Слева, очень близко, монотонно вздымался и опадал чей то бок, из глубины ледяного зала доносился утробный храп.
Я осмотрел залу через тепловизор. Определенно, крупные теплокровные животные, видимо, те самые, что таскали местный транспорт. По форме они походили на огромных, ростом примерно со слона, медведей с длинной густой шерстью и широкими лапами. В общих сетях об этих тварях не было ни единого слова. О чем еще я не знаю?
С другой стороны вдоль стен обнаружились загоны, сделанные из ледяных блоков. В них топтались какие-то звери, поросшие не менее густой шерстью, чем медведи переростки. Они то и дело начинали хрипеть и облизывать стены, которые в этом месте поросли странным, слабо светящимся толи мхом, толи плесенью. За всем этим зоопарком приглядывали две долговязые, укутанные в шкуры фигуры. Более точно рассмотреть я не мог. Никакого света в помещении не предполагалось, из чего я заключил: аборигены отлично видят в темноте. Не очень то радостная новость. Осторожно пятясь, я отступил обратно в коридор, сделал Дези знак отходить. На первой же развилке мы свернули в другой проход. Здесь, в темноте я смог поделиться своими наблюдениями с Вельсомом. Механик тактично молчал, давая мне возможность придумать план. Сам он, видимо, ничего предложить не мог. Вот незадача, у меня в голове тоже было пустовато, инициатива, как говорится, на нуле.
Снова развилка и снова зал, в котором топчутся местные поедатели плесени. Застыв у входа, я некоторое время наблюдал за живностью, потом сделал знак механику ждать, и медленно прошел вдоль стены. Признаться, я надеялся взять «языка» и попробовать вызнать у него, где находится заветный маяк, но, пройдя залу до конца, сопровождаемый пристальными взглядами выращиваемых, видимо, на мясо животных, чьи лобастые головы чем-то походили на овечьи, я убедился: тут никого из аборигенов нет.
Идя обратно, я поднял в памяти все, что знал о местных жителях: разрозненные, немногочисленные племена. Поклоняются кто богу льда, кто ветру. Развития никакого, религия сродни первобытному язычеству. Чтобы погода не была с ними сурова, то и дело приносят своим богам кровавые жертвы. Жертвой становится победитель поединка на смерть. Таким нехитрым способом они постоянно сокращают свою численность (а плодятся они довольно быстро), чтобы племя не умерло от демографического взрыва. Во всем, в конечном итоге, есть прикладной смысл. Но содержание ужасало.
Если есть жертвы, — думал я, — значит, есть и жертвенник. Алтарь или статуя бога или что-то вроде этого. Будь я на месте организаторов Сафари, поместил бы маяк именно там, где больше всего аборигенов. Значит, надо искать самое посещаемое место.
— Вельс, — я свернул в коридор и замер. Там, где я оставил Дези, валялся лишь его шлем, с треснутым лицевым щитком. На льду отчетливо было заметно небольшое пятно натекшей крови.
Вскинув автомат, я прижался к стене. Никаких звуков возни не было, а, значит, аборигены куда опаснее, чем я подумал сначала, если смогли бесшумно подобраться и скрутить вооруженного человека. Как вообще можно разбить щиток шлема бесшумно? Что за чертовщина?
Двигаясь вдоль стены, я внезапно услышал какой-то отдаленный рев. Сначала подумал, это в предыдущем зале взрыкнул медведь-гигант, но рев не прекращался и я осознал, что различаю разные голоса. Стараясь не шуметь, я быстро двинулся в сторону звука и вскоре понял, что впереди вижу свет, смазывающий картинку прибора ночного видения. Шлем я снял и оставил у стены: если придется драться, может помешать, а если понадобится, на обратном пути подхвачу. Лица коснулся холод, нос забил отвратительный запах фекалий. Двигаясь все медленнее и осторожнее вдоль края коридора, я дошел до освещенный черты и замер.
Ревела толпа.
Глянув внутрь, я сразу охватил взглядом пространство и все понял. Во-первых, я нашел маяк. Черный продолговатый цилиндр лежал на большой ледяной пластине, имевшей грязный, черно-бурый цвет. Над ней прямо во льду была высечена уродливая маска с открытым в немом крике ртом. Пещера была освещена отвратительно чадящими факелами, горящими на животном жире, и забита приземистыми, сгорбленными, замотанными в свалявшиеся шерстяные лохмотья фигурами, совершенно одинаковыми на вид.
Лица аборигенов походили на шкуру шарпея, все в складках, с глубоко посаженными глазами, закрытыми наросшими на брови мешками. Уродцы чистой воды.
В центре зала стоял Вельсом. Я видел его профиль, на левой щеке и виске механика влажно блестела кровь. Он часто выдыхал и изо рта его то и дело вырывались облачка белесого пара.
Подняв плазменное ружье, я примерился перестрелять аборигенов, но через мгновение со вздохом опустил. Их было слишком много. С полсотни уродцев, они бы просто смяли меня числом. К тому же, какое я имею право убивать? Я, пришедший на недоразвитую планету чужак, волей случая вынужденный вторгаться на чужую территорию?
