Я был убит наповал, растерян, выведен из равновесия. От удара током все мысли смешались, но меня хватило на то, чтобы понять: мы продолжаем разворачиваться, уже пройдя обратный путь ко входу. Значит, только вперед. Идти сейчас обратно равносильно самоубийству, выход должен быть ближе. И выход именно по координатам.
— Корабль Шквал, запрашивает корабль Сетра. С кормы вы выглядите очень даже…
— От, черт, Иунозенерик, ты что ли? — переключаясь на связь и выравнивая двигатели, спросил я.
— Да, капитан Доров.
Тишина. Все и так ясно.
Не успеете, господа, и не надейтесь! Бой здесь, в третьем слое подпространства? Надо рехнуться, чтобы его затеять! Одно повреждение — смерть.
Я выхожу, как раз к точке прыжка.
Напряжение спадает сразу, второй уровень, еще недавно казавшийся тягостным, теперь словно пушинка. Я слышу, как сопит Тверской, оживает Кортни и от чего-то рвет Фердинанда. Что ж, бывает, может, утром скушал что-то несвежее.
— Доров, я даю вам время на разворот. Мы вынуждены вступить с вами в бой.
Снова из динамиков голос Иунозенерика. Какой-то безжизненный, тяжелый, но решительный.
— Мы обязаны вам жизнью, но если не победим — погибнет целая цивилизация. Ну же, капитан, разворачивайтесь, я не могу стрелять вам в корму!
Я не реагирую, поддаю мощности, выжимая из двигателей все возможное, и корабль вырывается на первый уровень подпространства. Как будто в рай попали, тела оказываются изумительно легкими, мысли очищаются и даже то, что меня дернуло током, уже, кажется, забылось. Как эта тварь меня не убила только, не пойму. Прикоснулась же. В прошлый раз от такого прикосновения люди в пыль рассыпались, а я вот цел. И уже рвусь на всей мощности к выходу над планетой Нуарто. Останется только сесть.
— Последний запрос, — мертвый голос из динамиков. — Да даруют вам ваши боги вечную жизнь. Развернитесь, вступите с нами в бой или мы будем вынуждены открыть огонь на поражения вам в корму.
— Пусть стреляет, — зло ворчит Порси, отплевываясь. Он уже приник к экранам. — У нас тут парочка приветов есть, чтобы ракеты сбивать, есть щиты экранирующие. Натали, справишься с маневрированием?
Чего это он раскомандывался? — задумался я, быстро раскрывая консоли ракетных установок. Мало, мало у нас боезапаса, навешали на нас всех этих приблуд для подпространственной стабилизации, а оружия, считай, никакого.
— Доров, поговори со мной…
Я не выдержал, переключил режим в наушник, чтобы команда не слышала, активировал микрофон на шее.
— Слушаю.
— Ты знаешь, почему я должен пойти на эту подлость? — спросил Иунозенерик обреченно. Честный что ли?
— Что, против совести? — почти насмехаюсь. До выхода из подпространства восемнадцать секунд и я разверну корабль. Посмотрим еще, кому этот чертов буй достанется.
— За мной миллиарды ни в чем невиновных, моя совесть сейчас ничего не значит.
— Так же мне Земля говорила, отправляя на подвиги! Дескать, ты ничего не значишь, нам нужны эти технологии и мы тебя и твоих близких в порошок сотрем, если откажешься.
— Доров, у меня все не так, — Иунозенерик совсем вымотан. Я чувствую это через звук, в его дыхании боль от того, как он собирается поступить. — Выходи из подпространства, Доров, разворачивайся, и убей нас. Твой корабль мощнее, я знаю, на нем оружия до потолка трюмов должно быть, это же боевой линкор третьего класса. Но я не смогу жить, слышишь, не попытавшись спасти свой народ!
Корабль качнулся, мы вышли.
— Разворот на обратный курс! Осторожнее, мы у самой орбиты! Не упадите на планету!
Натали уверенно перехватывает рули. Я тестирую боеготовность систем, ракеты в пусковых установках, нужно только нажать на консоль.
Вижу, как небольшой крейсер с расчерченными черными узорами серебряными бортами вырывается в сотне километров от нас. Расстояние — детское по космическим меркам. Я могу выпустить ракеты уже сейчас…
— Доров!
Я жду.
Ради чего рискуем мы? Ради технологий, процветания целой планеты. Цель достойная любых средств.
Ради чего воюют они? Ради жизни.
— Доров, не смей! — Слышу, как вскакивает Яр. — Не смей, с*а!
— Черт с тобой, Иун, жми на гашетку, только не убей нас, — шепчу в динамик и отключаюсь, блокируя капитанской консолью систему вооружения.
Все.
Разворачиваю корабль, подставляя корму под удар. Открываю шлюз.
Чувствую, что Яр пытается меня задушить; вижу, как Натали дергает рули, но они тоже заблокированы, и в этот момент ракета — одна единственная — врезается нам в корму, уходя под днище. Удар мощный, нас бросает в сторону, я чувствую, как корабль, оказавшийся на самой границе орбиты Нуарто, неуправляемо идет в сторону, чувствую гравитацию планеты и понимаю, что ошибся. Что-то я сделал не так.
Нужно было обещать Сетрийцам просто отдать буй, выкинуть его — пусть бы подбирали. А теперь мы, подбитые, получив пинка от страшного разрыва в корме, падаем на Нуарто.
Воет сирена, от рывка Тверской пролетел мимо меня, врезался головой в стену. Лежит на полу, не шевелится.
Все в каком то шоковом состоянии, и я не исключение. Гравитация есть.
Но мы падаем, и все двигатели молчат. Все восемь! Неужели один взрыв мог так покалечить нас… ответ — мог, я не включил никакой защиты, мы приняли ракету на голый корпус. Странно, что нас вообще не разорвало в клочья!
Натали неожиданно приходит в себя первой, я чувствую, как от ее манипуляций заводятся энергетические системы, натужно ревут двигатели. Значит, моя консоль вовсе отрубилась, раз снялась блокировка.
На всякий случай проверяю, но все приборы мертвы. Натали пытается выровнять корабль, бормочет что-то под нос.
— Отчет! — ору я. — Доложить о неисправностях!
— Ненавижу тебя! — в ответ кричит Натали. — Ты убил нас!
— Задние маневровые разрушены, передний левый оторвало, правый не набирает мощность, — слышу голос Кортни, она говорит твердо, словно пытается всем нам пример подать. Сейчас она тоже может видеть показания о состоянии корабля, а уж расшифровывать их учили всех членов экипажа. — Разгерметизации нет, корабль на второй орбите Нуарто, удержаться не можем, не хватает ускорения.
— На первую тоже не ляжем, — рычит моя бывшая. — Какая же ты дрянь, Доров! Два задних тяговых тоже оторваны, мы как в яйце, оставшихся двух движков ни на что не хватит!
— Машинное отделение, восстановите мне маневровые!
— Невозможно, сэр, — невозмутимый голос Вельсома отрезвляет меня окончательно. — Задние разрушены оба, передний левый поврежден — не имею отклика. Правый проваливает мощность. Им даже подруливать не выйдет, он десять процентов едва выдает. Визуально от него мало что осталось, по экранам, так там обрубок какой-то. Мы загерметизировали отсек шесть, что у движков, там пожар. Докладываю о критических травмах техника. Медпомощь уже вызвал.
