К моменту, когда графине Анне пришла в голову идея определить в школу сэра Роджера Эдуарда, все места в ней были заняты. Пятеро учеников были вассалами графства и отозвать их с планеты не составило большого труда, шестой же оказался чужаком, да еще не простым рыцарем, а сынком какого-то барона. Впрочем, если графиня де Тэрако берется за что-то, для нее нет неразрешимых проблем. Александра понятия не имела, на какие рычаги надавила ее мачеха, но к моменту, когда они с Эдуардом прибыли на Утэнно, учеников в школе не было.
О поспешности, с которой им пришлось покинуть планету, свидетельствовали вещи, брошенные в комнатах. Привести в порядок успели лишь одну – ту, самую, что занимал баронский недоросль, сюда Инструктор и определил Эдуарда. Двери остальных осталось лишь запереть – этим, в частности, объяснялась скамья на кухне, доставшаяся в качестве ложа Александре.
В уплату за беспокойство Инструктору была обещана щедрая награда, впрочем, полагала виконтесса, сэр Роджер был бы рад оказать услугу дому Тэрако и вовсе бесплатно.
Она, Александра, и была сегодняшним противником Эдуарда во второй части урока. Сэр Роджер не лгал: компьютер школы отлично справлялся и без участия живого человека, но она сама попросила Инструктора пустить ее за учебный пульт, и тот не счел нужным отказать бывшей ученице. Для девушки же это было шансом хоть немного развеять скуку.
Эдуард, к слову, оказался не таким уж и никчемным противником, как можно было бы заключить из ее итоговых десяти побед. Работал он, конечно, еще очень медленно и неуклюже, но науку боя схватывал налету, думал, пробовал все время что-то новое… И эти десять неповторяющихся атак с ее стороны были вовсе не позерством – необходимостью!
Очередной стук донышком пустого стакана по столу заставил Александру отвлечься от своих мыслей. Подхватив кувшин, девушка поспешила вернуться к своим обязанностям пажа.
Сэр Роджер между тем витийствовал вовсю.
– Мне пятьдесят лет, юноша, свое «седло» я получил в пятнадцать, в год коронации Луи Первого, в шестнадцать первый раз принял участие в турнире, одолев нескольких гораздо более опытных соперников и уступив только будущему победителю, блистательному герцогу Ану, не нынешнему, разумеется, его двоюродному дяде. С тех пор в течение добрых пятнадцати лет я путешествовал с турнира на турнир, одерживая славные победы, но, бывало, терпя и обидные поражения. Достигнув же тридцатилетия, я внезапно осознал, что победы мои были следствием природного таланта, безупречной техники, благосклонности космоса и слабости противников – чего угодно, но не подлинного владения искусством турнирного боя. Я немало размышлял над этим – как в «седле», так и в тиши покоев, изучал труды древних авторов, беседовал с самыми выдающимися из рыцарей Королевства, но прошло еще почти десять лет, прежде чем мне, наконец, открылся фундаментальный принцип, лежащий в основе рыцарского поединка. Вы спросите, в чем же он состоит? Охотно отвечу. При обучении рыцаря принято основное внимание уделять технике пилотажа. Бесспорно, техника важна. Сидя в «седле», ты управляешь «поводьями», заряжаешь щиты, ведешь огонь. Все это требует быстрых, до автоматизма отработанных движений. Но этого мало. У вашего противника также имеются «поводья», щит и излучатель. Мы можем просто игнорировать его присутствие, выстраивая собственную стратегию – в этом случае при равной или близкой по уровню технической подготовке наши шансы на победу будут пятьдесят на пятьдесят. Мы можем попытаться строить тактику, отталкиваясь от противника, зная его излюбленные приемы, или пытаясь осознанно реагировать на его действия, но последнее обычно возможно лишь теоретически. Даже если мы верно прочтем намерения оппонента по едва заметным глазу видимым признакам – мерцанию щита, например, ритм которого меняется по мере накачки энергией, – времени на то, чтобы кардинально скорректировать собственные планы, у нас не будет. Поэтому принципиально важным является не сковывать свой ум, привязывая его к противнику, а напротив, освободить его. Если направить внимание на щит противника, ум будет скован этим щитом. Если направить внимание на траекторию движения противника, ум будет скован этим движением. Если направить внимание на собственный излучатель, ум будет скован излучателем. Если направить внимание на мысль о том, как предупредить атаку противника, ум будет скован этой мыслью. Не существует места, на котором можно сконцентрировать внимание так, чтобы ум при этом не оказался скован. Как же тогда следует поступить? Отринуть мысли и рассуждения, забыть о противнике, о «седле» и даже о самом себе, не фиксируя ум ни на чем, позволяя ему свободно перетекать туда, где он в данный момент необходим. Не позволять вашему вниманию, вашему уму пребывать ни в одном месте – вот главное, к чему следует стремиться в ходе тренировок! Не позволять ему останавливаться! Если же вы не помещаете ваш ум нигде, он находится везде! Если всемогущий космос в этот момент заглянет вам в голову, он увидит, что вы вовсе отказались от концентрации внимания. Но это не то же самое, что рассеянность новичка, впервые увидевшего «поводья» и излучатель и понятия не имеющего, с какой стороны за них взяться. Конец во многом подобен началу, но не тождественен ему, так как здесь мы имеем дело не с кругом, а со спиралью. Древние сравнивали человека, постигшего этот принцип, с пугалом в поле. Его изготовляли в виде человека, держащего в руках оружие – с целью отпугнуть от урожая зверей и птиц. Никаких собственных намерений у такого пугала нет, но животные не подойдут к нему близко. Таким образом, поле останется нетронутым, а значит, задачу свою оно решит.
Стакан снова стукнул по столу, и Александра поспешно принялась его наполнять.
– Разумеется, все это бессмысленно без глубокого овладения техникой – той самой, которую все обычно и изучают, – провозгласил сэр Роджер. – Без этого ваше тело просто не будет правильно работать и не сможет выполнить того, что потребует от него освобожденный ум. Но техника без овладения принципом механистична, малопродуктивна. За счет ее одной великим бойцом не стать. Техника и принцип – вот те две ноги, на которых стоит настоящий рыцарь!
Эдуард
Вопреки первоначальному впечатлению, сэр Роджер оказался хорошим учителем. Даже очень хорошим – особенно если не слишком заморачиваться всеми этими «Освободи свой ум!» и «Уподобься пугалу огородному!». Всей этой высокой философии Эд не понимал, как ни старался, и в итоге стал просто пропускать ее мимо ушей. В конце концов, разве Инструктор сам не говорил, что все свои славные победы одержал задолго до того, как открыл эту свою универсальную истину?!
