— Так давайте не будем усложнять ситуацию взаимными подозрениями. Я занесу несчастный случай в бортжурнал. Что-то, как только снялись с этой треклятой планеты, так косяком пошли неудачи, вам не кажется?
— Нет, — дядя Фима сжал кулак и легонько стукнул по раскрытому справочнику на столе. Стол качнулся. — Мне не кажется.
И мне не кажется, подумала Бой-Баба.
* * *
Электрий сидел в брехаловке. Теперь он часто заходил сюда. Его человек в экипаже просил не встречаться с ним наедине во избежание подозрений. Но это было уже неважно. Инспектору оставались считаные дни на борту: как заверил его директор, спасательный бот уже вышел за ним и со дня на день состыкуется с кораблем. Суточкин не отважился спросить, заберет ли бот весь экипаж или его одного. Начальству виднее. Главное — что через несколько дней он покинет этот треклятый «Голландец» навсегда.
Электрий заверил своего человека на борту, что бот заберет и его тоже. Больше инспектору нечего было предложить в обмен на его услуги. Но жить хочется всем… и один из членов команды «Голландца» сломался после того, как Электрий ему расписал то, от чего сам давно уже просыпался в холодном поту по ночам: долгую мучительную смерть на борту обездвиженного корабля.
Беспокойство точило грудь инспектора. Корабль удалось остановить, но надолго ли? Капитан собирается запрашивать помощь с Земли. Ох, вряд ли владельцы Общества остались довольны его работой! Надо бы еще прощупать этого Питера. Малый, похоже, знает гораздо больше, чем сам сознает. А если так…
Инспектор откинулся в кресле и забросил ноги на столик. Если будет на то его воля, он больше никогда в жизни не покинет пределы земной атмосферы.
В коридоре раздались поспешные шаги, приглушенные ковровой дорожкой. Через секунду в брехаловку влетел Питер Маленький. Лицо у него было красное.
На ловца и зверь бежит. Электрий приподнялся:
— А где ваш… э-э-э… господин Кок?
У Питера задрожали губы. Он повернулся к инспектору:
— Я не знаю, что с ним делать. Он сидит в отсеке и твердит, что он никому не нужен. Что его смерти никто не заметит!
Питер тщательно вытер глаза платочком. Пальцы руки были у него замотаны пластырем. Электрий нахмурился. Нет, это невозможно. Неужели…
— Он твердит, что от стресса у него поднимается сахар, — жаловался Питер. — Что из этого рейса он не вернется. Я просто в отчаянии, — всплеснул он руками.
— Я считаю, — произнес Электрий, — что нам безусловно следует обсудить эту проблему с вашим другом.
Он покровительственно похлопал Питера по плечу и сразу же убрал руку.
* * *
Кок открыл им дверь и сразу вернулся назад в кресло. В отсеке стоял густой запах лекарств. На столе образцовый порядок. Нигде ни пылинки.
Электрий покровительственно улыбнулся бортинженеру:
— Не следует так волноваться, мой друг. Как мне сообщили в Обществе Соцразвития, спасательный бот уже на подходе. Нам нужно продержаться несколько дней, не более того.
Кок отмел его аргументы взмахом руки.
— Мне некуда возвращаться… — проговорил он. — Благодаря вот этому… — он поднял тяжелый взгляд на Питера, — молодому дурню.
Питер судорожно вздохнул.
— Вы представляете, что он сделал? — полуобернулся инженер к Электрию. — Он оставил нашу кредитную карту на глазах у Рашида! И тот, — Кок презрительно скривился, — не смог устоять перед искушением. И я его не виню!
Он поднял сердитые глаза на Питера и приказал:
— Подай мне воды!
Тот повиновался. Кок выхлебал содержимое стакана и продолжал:
— Я только что говорил с работниками банка. Они не могут опротестовать транзакции. Наши банковские счета выкачаны. На эти деньги сейчас где-нибудь в горах Ливана закупают наркотики! — Кок приложил платочек ко лбу и картинно вздохнул. Скосил один глаз на Питера. — Но это еще не все! — добавил он.
— Кокки, не надо! — умоляюще произнес Питер. Инженер сердито отмахнулся и продолжил:
— Этот мошенник в белом халате успел продать наш дом с риэлтерского сайта! Мы потеряли — я потерял — все.
Бортинженер прикрыл глаза рукой и замер в страдальческой позе.
— Я так надеялся хотя бы на старости лет не беспокоиться о будущем, — проговорил он. — Но, видимо, я хотел слишком многого. — Голос его задрожал.
— Но Кокки, — тихо сказал Питер, — у тебя же есть… я. Разве не так? Я буду работать. Как-нибудь проживем.
Бортинженер поднял голову. Лицо его заливали слезы.
— Да, Питер… у меня есть ты. Наверное, это и есть… — он вопросительно посмотрел на Электрия, — счастье?
Суточкин не нашелся, что на это ответить. В дверь постучали. Позвякивая железными конечностями, вошла эта юродивая из техперсонала, с медицинским чемоданчиком.
— Инъекция, — сказала она. — Нанотестер. Поднимайтесь, Кок, надо ввести.
— Нам выйти? — повернулся к бортинженеру Питер. Тот покачал головой.
— Давайте скорее, — бросил он железной бабе. — А заодно расскажите, как обстоят дела. Что с кораблем? Есть ли у нас, — его голос снова дрогнул, — есть ли у нас надежда?
Она полезла в чемоданчик, вскрыла упаковку и принялась звякать ампулами и бутылочками:
— Отражатель не работает.
Затем она замешкалась, растерянно щупая членистыми стальными пальцами крышечку флакона с белым порошком. Что-то ей там не понравилось. Пожав плечами, она проткнула крышечку длинной иглой и выпустила в нее содержимое инъектора. Затрясла, перемешивая содержимое флакона.
— Придется выходить из корабля, изучать повреждения. Сейчас от вас вернусь и пойдем надевать скафандры. Я и Живых.
Электрий содрогнулся при мысли о выходе в открытый космос. В гермокостюме должно быть так душно и одиноко! Потолок отсека навалился на него, стало трудно дышать. Но инспектор преодолел себя. Через несколько дней все это будет позади. Из последнего рейса «Голландца» живым вернется он один.
Кок поморщился, когда инъектор проник под кожу. Железная баба кинула пустую ампулу в чемоданчик и повернулась, чтобы уйти.
— Вы сейчас к капитану? — хрипло спросил бортинженер.
— Кокки, — предупреждающе сказал Питер. — Кокки, не надо! Я прошу тебя!
Тот отмахнулся. Железная баба остановилась в дверях и ждала, что он скажет.
— Скажите капитану, что я прошу его немедленно прийти ко мне, — произнес Кок, тяжело дыша.
— Кокки, ты же обещал! — обернулся к нему Питер. — Ты же еще не знаешь…
Бортинженер даже не посмотрел в его сторону.
— Пусть Майер приходит, — повторил он. — Это очень срочно и очень… впрочем, неважно.
