— Ну, с этими влюбленными овечками понятно — куда иголочка, туда и ниточка. Но ты-то! — темпераментно махал руками Поль.
Сол, не обращая внимания на гневные тирады спутников, блаженно улыбался, гладил Хеопса и ждал, когда ему дадут сказать.
Наконец пар из Поля и Сайруса вышел, и они смолкли.
— Я уже говорил вам, — начал Сол, — что по всем космическим законам во Вселенной непременно должны существовать планеты, похожие на нашу грешную матушку-Землю, как две капли воды. Хотя есть и различия. Например, власть Закона, неоспоримая в нашей Галактике, на упомянутые планеты не распространяется!
Сайрус и Мэт многозначительно переглянулись.
— Погоди, Сол, но эту идею мы отвергли давно. У нас не хватит энергии, — сказал Поль.
— И потом! — встрепенулся Сайрус. — Разве мы не откинем копыта раньше, чем доберемся туда?
— Все верно, — благостно улыбнулся Сол. — Все правильно — если…
— Если что? — спросила Лина.
— Если лететь по прямой, — ответил Сол и весело засмеялся.
— Так, тронулся, — обреченно констатировал Поль. — Ты что, предлагаешь лететь зигзагами?
— Я предлагаю вообще не лететь, — еще радостнее засмеялся Сол.
Теперь на старика сочувственно смотрели все.
— Ну как вы не понимаете!? — вскочил он. — Это же просто.
Сол поднял с пола блюдце Хеопса.
— Объясняю очень популярно. Мы здесь, — он ткнул пальцем в край блюдца, — а нам надо оказаться здесь. — Он ткнул в другой край. — Будь мы муравьи — нам пришлось бы обойти все блюдце по кругу. Но мы-то люди.
— И что? — не понял Сайрус.
— Мы можем лететь по прямой, — сказал Мэт. — Но это тоже долго.
— Да мы можем просто передвинуть блюдце! — засмеялся Сол. — И таким образом, вместо того, чтобы бесконечно долго лететь по прямой и искать выход из лабиринта Вселенной, мы просто откроем дверь и запросто выйдем на свободу! Чтоб я так жил… Вот мы здесь, а вот, — Сол передвинул блюдце, — мы там!
Хеопс обнюхал поставленную на пол пустую посуду и требовательно мяукнул.
— Передвинуть Вселенную? — наконец спросил Мэт.
— Ну, не так глобально, но почти в точку, Мэт… — кивнул Сол, наливая коту молока.
— Но как? Как?! — закричали все хором.
— Есть тут одна идея, — хитро улыбнулся Сол.
Прошло несколько дней, прежде чем Лупино и Крюгер вновь смогли пуститься по следу мусоровоза.
Ремонт фотонного отражателя пришлось делать на базе. А до базы тащиться на реактивных двигателях.
Но и это оказалось еще не концом всех мытарств. Срок ремонта назначили такой, что Лупино только присвистнул.
— Месяц? — переспросил он. — Вы сказали месяц?
— Именно. И то, если у нас найдутся запасные блоки, если не придется выписывать с Головной базы.
— Вы сделаете мне ремонт в течение двух дней, максимум, — жестко сказал Лупино.
— Это невозможно, — развел руками директор.
— Увидим, — ответил полковник и вернулся на свой корабль.
— Хью, подключи меня к военной сети. — приказал он. Его лицо приобрело хитрое и одновременно мстительное выражение.
«Старый хрыч что-то задумал», — с неодобрением подметил Хью.
— Полковник Лупино, начальник БТУ, — внятно произнес Лупино.
На экране появилась надпись «ИДЕНТИФИКАЦИЯ ПО ГОЛОСОВОМУ СИГНАЛУ», рядом с которой через долю секунды возник красный квадратик «ДА».
Затем Лупино вставил указательный палец в небольшое углубление на пульте, после чего на экране возникла еще одна надпись: «ИДЕНТИФИКАЦИЯ ПО ГЕНЕТИЧЕСКОМУ КОДУ», тоже получившая положительный ответ компьютера. Экран очистился, и на нем вновь появились слова: «Полковник Лупино, личный № 154987-Р, категория доступа к секретным программам 1-А». И ниже: «ПРОГРАММЫ КАТЕГОРИИ 1-А ОТКРЫТЫ».
— Нечего пялиться, — шикнул Лупино на Крюгера, который внимательно следил за его манипуляциями.
Он нажал еще несколько кнопок.
— Прошу помощи. Нужен срочный ремонт на базе. Преследую шпионов, — четко проговорил полковник.
«Вот уж не знал, что Лупино имеет доступ к Секретному Пакету Программ. Этой привилегией пользуются, пожалуй, только генералы Совета Обороны. Никогда бы не подумал, что когда-нибудь еще доведется увидеть, как его приводят в действие.»
… С тех пор прошло очень много лет. Кое-что за эти годы стерлось из дырявой памяти бывшего курсанта Высшей Военной академии в Вест-Пойнте Хьюго Крюгера, кое-что осталось, но, всплывая неожиданно в его мозгу, выглядело скорее как выдумка, миф. Память Хью огрубела, превратившись в сплошной поток безрадостных впечатлений, воспоминаний и образов, десятой части которого хватило бы нормальному человеку на всю его жизнь.
Но этот жаркий августовский день накрепко врезался в его память. День, который изменил всю его жизнь.
Руководство Вест-Пойнта отличалось крайним консерватизмом. Здесь учили по старинке — больше половины учебного времени курсанты проводили в душных аудиториях, слушая очередного специалиста по военной науке.
Вот и сегодня Хью уже битых два часа клевал носом в парту, когда дверь в аудиторию открылась, и вошел полковник Смит, ректор Академии, а за ним — нет, это был не сон — генерал Карпентьер!
Встав за кафедру, генерал сделал всем знак садиться, поправил начищенную медную бляху на поясе, обвел медленным проницательным взглядом оторопевшие лица курсантов и спокойным, низким с хрипотцой голосом начал:
— Господа курсанты! Я оставил все дела в Совете Обороны и явился сюда для того, чтобы сообщить вам дело государственной важности.
На планете Канката — враги. Требуются добровольцы.
Неужели Хью мог удержаться? Он был одним из тех пятерых, которых отобрала комиссия, и уже через неделю летел на Канкату.
Перед отлетом генерал Карпентьер собрал курсантов и сказал только несколько слов:
— В колледжах и даже академии вам не раз говорили о гуманности. Теперь забудьте это слово навсегда. Никакой жалости к врагам.
Трудно было только в первый раз. Перерезанное горло пожилого негра исторгло из себя такое количество крови, что Хью потом не мог прикоснуться к своей одежде, чтобы его не стошнило. А дальше пошло легче. С утра рейд, вечером — карты до одурения. За месяц Канката была очищена от врагов. Правда, среди них были старики, женщины и даже дети, но Хью точно помнил — никакой жалости к врагам.
Уже потом он узнал, что враги были переселенцами с Земли. Но это уже не имело значения — он был ветераном и орденоносцем. Одна беда — он полюбил кровь. Особенно женскую.
