Разсказываютъ, что, когда Рахатоонъ и его жена были превращены въ птицъ, они сначала поселились на вершинахъ горъ, чтобы беречь дѣтей, которыхъ думали убить жрецы. Убѣдясь, что никакая опасность не грозитъ ихъ потомству, птицы улетѣли затѣмъ на небо. Но, пока онѣ ютились въ скалахъ, у нихъ были птенцы, которые продолжали ихъ породу. Эти-то птицы и даютъ легкій и теплый пухъ, незамѣнимый для зимнихъ одеждъ. Насчетъ этого, впрочемъ, существуетъ еще и другое преданіе.
Такимъ образомъ, вся работа селенитовъ состоитъ въ сборѣ пуха въ гнѣздахъ и съ птицъ, умирающихъ отъ старости, въ приготовленіи издѣлій изъ плодовъ дерева Сама, въ разведеніи цвѣтовъ и въ разливкѣ по бутылкамъ воды священныхъ источниковъ.
Селенитамъ не для чего спускаться въ равнины; за ихъ произведеніями къ нимъ ѣздятъ и привозятъ въ обмѣнъ все необходимое, по возможности въ готовомъ видѣ.
— Право, эти селениты очень недурно устроились I Я начинаю думать, что они представляютъ самое интересное явленіе на вашей планетѣ, — вскричалъ Ардеа.
— Вы думаете? — сказалъ, улыбаясь, Сагастосъ. — Значитъ вы не боитесь больше пробыть у нихъ недѣлю одинъ?
— Конечно, нѣтъ.
— Тѣмъ лучше! Только повремените отдавать селенитамъ пальму первенства. Можетъ быть, вы еще увидите не менѣе интересныя вещи и занесете ихъ въ книгу о Марсѣ, которую, вѣроятно, напишите по возвращеніи на Землю.
— Безъ всякаго сомнѣнія! Только меня сочтутъ за сумасшедшаго…
— Посвященный долженъ философски сносить подобныя обиды пошлой толпы.
Послѣ трехчасового пути они выѣхали на широкую площадь у подножія очень высокихъ горъ. Сюда сходилось много дорогъ, и на перекресткѣ былъ выстроенъ большой павильонъ. Когда они вошли внутрь, то застали тамъ нѣсколько мужчинъ и женщинъ съ разными узлами и всевозможными корзинами.
— Это покупатели, везущіе селенинамъ хлѣбъ, провизію и все необходимое. Они ждутъ поѣзда, который ходитъ только два раза въ недѣлю! Лунные люди недолюбливаютъ жителей равнинъ; не нуждайся они въ обмѣнѣ произведеній, то и вовсе не пустили бы ихъ въ свою страну.
Въ павильонъ вошло еще двое или трое, и почти тотчасъ же раздался звонъ колокола. Сагастосъ и Ардеа вмѣстѣ съ другими вошли въ подъемную машину, которая доставила ихъ на вершину скалы, гдѣ тоже былъ выстроенъ павильонъ, черезъ который имъ пришлось пройти. По другую сторону стояли три, похожихъ на вагоны повозки на рельсахъ. Полотно дороги перекинуто было надъ громадной пропастью и уходило затѣмъ на другой сторонѣ въ горы.
— Не могу сказать, чтобъ путь былъ особенно заманчивъ, — замѣтилъ Ардеа, съ недовѣріемъ посматривая на это смѣлое произведеніе строительнаго искусства.
— Не бойтесь! Это сооруженіе очень прочно, и въ лѣтописи дороги не значится ни одной катастрофы, — отвѣтилъ Сагастосъ, садясь со своимъ спутникомъ въ отдѣленіе, очевидно, предназначенное для знатныхъ особъ, судя по роскоши обстановки.
Нѣсколько минутъ спустя послышался легкій трескъ, затѣмъ поѣздъ тронулся и помчался, какъ стрѣла. Ардеа наклонился было къ окну, чтобы взглянуть на окрестности, но тотчасъ же откинулся назадъ и поблѣднѣлъ.
— Ахъ! — вырвалось у князя. — Ужасно видѣть, что летишь надъ подобными пропастями! У меня даже закружилась голова, — сказалъ онъ, прикладывая руку ко лбу.
— Не надо смотрѣть, — спокойно отвѣтилъ Сагастосъ, и опустилъ на окнѣ синюю занавѣску, отчего все купэ погрузилось въ пріятный полусвѣтъ.
Водворилось молчаніе.
— Когда же вы уѣдете обратно, Сагастосъ? — наконецъ, спросилъ Ардеа.
— Сегодня вечеромъ, когда купцы окончатъ свои дѣла.
— А все-таки я буду очень доволенъ, когда вы вернетесь, — вздохнулъ князь.
Сагастосъ весело разсмѣялся.
— Вы мнѣ льстите, Ардеа! И как же это вы, отважно рѣшившійся предпринять поѣздку на нашу планету, вдругъ стали такимъ робкимъ?
— Но здѣсь все такъ странно! И потомъ, вѣдь, селениты не терпятъ жителей равнинъ и могутъ остаться недовольны такимъ долгимъ моимъ пребываніемъ у нихъ.
— Къ своимъ гостямъ селениты всегда любезны. Я скорѣе опасаюсь, что вернусь, на вашъ взглядъ, слишкомъ рано. Женщины селенитовъ очень красивы и, кто знаетъ, не покоритъ ли одна изъ нихъ ваше сердце? Вы, можетъ быть, пожелаете мнѣ быть съѣденнымъ какимъ-нибудь "Цампи", лишь бы я не нарушалъ вашей идилліи своимъ преждевременнымъ пріѣздомъ.
— Фи! У меня никогда не можетъ явиться подобнаго желанія. Еще менѣе вѣроятно, чтобы я влюбился въ какую-нибудь селенитку. Потерять свое сердце на такой головокружительной высотѣ и такъ близко къ небу — это значитъ витать, подобно Пэри, между небомъ и землей, нигдѣ не находя себѣ покоя.
Сагастосъ освѣдомился, что это за Пэри, и Ардеа оканчивалъ поэтическую легенду, когда поѣздъ влетѣлъ въ ярко освѣщенный тунель и остановился.
Пріѣхавшіе стали выходить изъ вагоновъ, и всѣдъ за другими наши путники вошли въ большую залу со стеклянными стѣнами. Здѣсь въ два ряда тянулись длинные столы, а въ глубинѣ, налѣво, устроено было что-то вродѣ магазина, стѣны котораго были покрыты полками.
— Осмотримъ сначала все здѣсь, а потомъ отправимся къ Рахатоону, главѣ здѣшней страны, — сказалъ Сагастосъ, направляясь къ магазину.
За прилавкомъ нѣсколько человѣкъ заняты были осмотромъ и взвѣшиваніемъ товаровъ, привезенныхъ купцами, пріѣхавшими съ равнинъ.
Все это были красивые люди, съ тонкими и правильными чертами, желтовато-блѣднымъ цвѣтомъ лицъ и блестящими глазами, неопредѣленнаго оттѣнка. Полыное сходство другъ съ другомъ сразу бросалось въ глаза; всѣ они были одинаковаго роста, одинаково стройны и поражали быстротой своихъ движеній. Даже одѣты они были всѣ однообразно, — въ трико и бѣлые камзолы, поверхъ которыхъ были наброшены бѣлыя или черныя куртки, пушистыя, шелковистыя и мягкія, какъ лебяжій пухъ.
Увидавъ Сагастоса, нѣкоторые изъ нихъ подошли и привѣтливо поздоровались съ нимъ, а магъ представилъ имъ князя, какъ своего ученика.
— Не отрывайтесь отъ своего дѣла, друзья мои I Прибывшіе съ нами предметы насъ вовсе не интересуютъ, а потому я прошу вашего позволенія показать моему ученику чудныя произведенія вашей страны.
Послѣ этого Сагастосъ и Ардеа направились къ длиннымъ столамъ, на которыхъ нѣсколько селенитовъ разставляли корзины, блюда, амфоры, разнаго рода горшки и мѣшки.
Въ корзинахъ на зеленомъ мхѣ разложены были вѣтки чудныхъ цвѣтовъ. Уже на нѣкоторомъ разстояніи чувствовался ихъ сильный, но чрезвычайно пріятный ароматъ. Прозрачные, какъ хрусталь, лепестки, — розовые, блѣдно-голубые или ослѣпительн бѣлые, — фосфоресцировали. Глубоко разрѣзанные листья завивались, какъ страусовыя перья, и отливали серебромъ.
