— Какого чёрта ты делаешь, Ник? — слышишь ты голос по рации. Начальник доков, который знает тебя с тех времён, когда ты был ребёнком, взволнован и озадачен. Скажи ему, что всё будет хорошо. Скажи ему, что должен кое-что сделать. — Ты должен вернуться назад, Ник.
— Не сейчас. — Ты входишь в атмосферу Иделии, и связь пропадает. Корабль трясётся, трещит по швам. Приборы пищат, требуя снизить скорость, изменить угол посадки. — И так каждый раз, — говоришь ты Алане, чтобы успокоить её, но это ложь. Ты просто разучился управлять кораблём. «Только бы не разбиться. Только бы…». Корабль втыкается в посадочную площадку, поднимая облако пыли.
— Мы ещё живы? — осторожно спрашивает Алана. Ты нервно смеёшься, помогаешь ей надеть скафандр. Она не сопротивляется.
— Ты очень смелая, — говоришь ты.
— Скорее глупая. — Алана нервно смеётся. Вы покидаете корабль, включаете переговорные устройства. Треск искажает голоса. Приборы показывают заданный маршрут. — Ты слышишь? — спрашивает тебя Алана.
— Слышу что?
— Кажется, кто-то вызывает тебя со станции.
— Вот как? — Ты переключаешь каналы, надеясь, что тебя оставят в покое, но вызов повторяется.
— Ник? Что ты делаешь, Ник? — слышишь ты встревоженный голос сестры, и где-то далеко, за треском помех, ты слышишь голос Влады.
— Он делает то, что должен делать, — говорит она сестре, говорит своей любовнице. Они стоят бок о бок. — Подумай, кому достанутся права на разработку месторождения, если Ник умрёт? — спрашивает Влада и берёт твою сестру за руку.
— Сомневаюсь, что он хочет умереть, — говорит сестра.
— Считай, что это подсознательный импульс. Он знает, что должен сделать, но не может принять это напрямую.
— Но…
— Всё будет хорошо. — Ты слышишь звук поцелуя. Страстный, долгий. Затем треск помех.
— Ты слышала? — спрашиваешь ты Алану.
— Слышала что?
— Мою сестру и её любовницу?
— Я слышала, как твой друг по имени Кирилл сказал, что если ты идёшь к своему месторождению ЛСПРКЕ, то у тебя не хватит кислорода, чтобы вернуться назад.
— Кирилл? — Ты кривишься, вспоминая закрытую дверь в свою квартиру. Алана молчит, позволяя тебе собраться с мыслями. Молчит до тех пор, пока датчики критического уровня кислорода не начинают пищать, предупреждая о пройденной точке невозврата.
— Может быть, нам стоит послушать твоего друга и вернуться? — спрашивает Алана.
— Он уже не мой друг, — говоришь ей ты и пытаешься отключить зуммер датчиков кислорода. — Думаю, у меня уже не осталось друзей. — Ты рассказываешь о том, как сбежал из больницы и вернулся домой. — Они все предали меня, понимаешь?
— Но ведь ты не видел там никого! — говорит Алана. — Почему твоя девушка не могла ночевать у себя?
— А Кирилл? Его ведь не было в баре… — Ты хмуришься, сомневаешься. Алана что-то говорит тебе, а ты думаешь о датчиках кислорода. Понимание безумия приходит чем-то холодным, липким. Оно заполняет грудь, поднимается по горлу. Ты спятил! Ты окончательно спятил! И твоё безумие убивает не только тебя, но и доверившуюся тебе девушку.
— Ник?
— Ты должна вернуться, — говоришь ты, снимаешь дополнительные кислородные баллоны со своего скафандра, меняешь их на отработанные баллоны Аланы. — Вот. Этого хватит, чтобы вернуться.
— А как же ты?
— Пока не знаю.
— Но…
— Проваливай, чёрт возьми! — кричишь ты. Алана вздрагивает. Ты видишь, как она уходит, ждёшь, пока её силуэт не скроется за горной грядой, и зовёшь Алекса.
— Я тебя не понимаю, Ник, — говорит он как-то устало.
— Ну, ты же хотел, чтобы я поверил в тебя. Вот я и верю. В тебя, в своё безумие. Во всё верю. Здесь и сейчас.
— Убивая себя?
— Если вы реальны, то спасёте меня, а если нет, то…
— А ты не думал, что мы не можем спасти тебя? Мы всего лишь энергия, Ник. Забыл? Это ты должен спасать нас, а не мы тебя. — Алекс смотрит на горную гряду, за которой скрылась Алана. — Ты можешь догнать её и забрать кислородные баллоны, чтобы вернуться на корабль.
— Нет.
— Но…
— Нет, Алекс, нет. — Ты проверяешь датчики оставшегося кислорода и идёшь дальше, к найденным тобой залежам ЛСПРКЕ, к фиолетовому колодцу, к искрящейся бездне, которая зовёт тебя…
Конец«Бодрствуя, мы идём сквозь сон — сами лишь призраки ушедших времён».
Франц КафкаПредставьте себе фабрику. Огромную, монолитную. Стены высокие, прозрачные. За ними видны рабочие, станки. Ничего не скрыто. Каждый может увидеть, что происходит внутри. Увидеть процесс работы. Увидеть рабочих. Увидеть выпускаемый продукт. В искрящихся вспышках с конвейера сходят репликаторы — это единственный продукт, который производит Новый Мир. Никто больше не шьёт одежду, никто не разводит животных, никто не производит сложных машин. За всё отвечают репликаторы. Они заполняют весь мир. Они находятся в каждой семье, в каждом доме. Репликаторы создают продукты питания. Репликаторы создают одежду. Их база данных насчитывает миллионы необходимых для жизни вещей. Репликаторы стоят в домах как обычных жителей, так и правителей мира. Репликаторы помогают создавать дома. Даже в больницах стоят репликаторы. И Новому Миру не нужны больше плотники, не нужны швеи, производители обуви, повара, ювелиры — репликаторы могут создать любой продукт, решить любую задачу. Благодаря репликаторам Новому Миру не нужны деньги — оплачивается лишь покупка репликатора. Кредиты общества записываются на личный счёт, дебет которого ты пополняешь в течение всей жизни. Пополняешь выполнением различных работ, на которые посылает тебя общество. Так что получается, что служишь самому себе, своему городу, своему дому. Улицы чистые, потому что их исправно убирают. Дороги ровные, гладкие, словно паркет. Побочные продукты, или просто остатки еды, старая одежда, утилизируются в самих репликаторах, перерабатываются для создания новых продуктов. Так что в Новом Мире нет даже контейнеров для мусора. Как нет определённых специальностей. Почти нет. Лишь инженеры по созданию репликаторов, да врачи. Репликатор не может создать лишь репликатор, хотя вскоре, возможно, удастся решить и эту проблему. Репликатор не может провести операцию, заменить повреждённый орган человека. Он способен лишь создать нужный орган, нужную ткань. И ещё репликатор не может создать то, чего нет в его базе. Для этого необходима новая формула. Рецепт нового блюда. Схема нового механизма. Ингредиенты, материалы, правила и законы физики. Можно поместить в репликатор картину, шедевр древности, и репликатор, проведя анализ, создаст точную копию, сохранит данные в своей базе, распространит их по всему миру, но… Но репликатор не сможет создать картину, не имея оригинала. Не сможет написать стих, книгу. Не сможет сочинить музыку. Он может лишь копировать, повторять, воссоздавать то, что уже создано. Репликатор не способен творить, изобретать. Репликатор — лишь машина. Поэтому в мире инженеров по созданию репликаторов и врачей, существуют люди творчества, искусства. В мире, где материальность утратила ценность, лишь духовность, лишь психический мир остался важным. Когда-то корпорации, которые первыми начали создавать репликаторы, пытались встать во главе мира. Когда-то им это даже удалось. Но потом репликаторы стали достоянием народа. Не было ни революций, ни бунтов. Человечество просто пережило материальную эпоху. Некоторые ещё помнили рассказы, как их прародители, пытались бороться с корпорациями, снижали цены на свои собственные товары, которые создавали своими руками, выращивали на полях. Но они не могли соперничать с репликаторами, к тому же деньги вскоре и вовсе перестали существовать. Какое-то время корпорации ещё продолжали существовать, затем растворились, канули в небытие, оставив лишь своё наследие. Были отстроены новые фабрики по производству репликаторов. Народ выбрал себе новых героев, новых правителей. Сначала к власти пришли врачи, но не продержались на престоле и пары десятилетий. Потом были инженеры репликаторов, и даже простые жители Нового Мира. В какой-то момент люди думали о том, чтобы вообще отказаться от какой-либо формы правления, но в конечном итоге остановились на людях творческих профессий. Поэты, художники, писатели и музыканты поделили мир. Общество не ассоциировало их с болью и страданиями, как это было в случае врачей, не вспоминало канувшую в небытие власть корпораций, как с инженерами репликаторов, и не чувствовало зависть и злость, как в те дни, когда у руля мог оказаться самый заурядный житель. К тому же подкупало и то, что ни один из людей творчества не жаждал власти. Ни один из настоящих людей творчества, потому что искусственные шедевры, созданные щедрым финансированием и рекламой, давно канули в небытие. Остался лишь натуральный продукт. Немного эксцентричный. Немного взбалмошный. Но, кажется, именно это и нужно было застывшему в растерянности, вдруг лишённому амбиций обществу. Картины волновали, книги позволяли прожить сотни ярких, красочных жизней, фильмы захватывали, от музыки замирали сердца. Это словно был новый век Ренессанса. Груз репликаторов, перемены, которые они принесли в жизнь, свалились с плеч людей. Величайшее изобретение науки стало всего лишь механизмом, к которому привыкли и начали считать нормой. В лишённом денег мире у людей оставались их чувства, их желания, их мечты, грёзы. Их любовь, их ненависть. Их смех и слёзы. Их печали и радости. Боль и наслаждение. Страх и отвага. И как бы ни менялся окружающий мир, люди оставались людьми, привыкая к переменам, адаптируясь к ним.
