– Сэр, – мягко и как-то виновато произнес адмирал, – ваш сын значил для меня больше, чем вы думаете, и я отдал бы за него жизнь, если бы это могло его спасти. Вы должны мне поверить, посол. Спок ничего от меня не требовал. Он не просил меня о помощи.
– Не в вулканском характере говорить об этом открыто.
– В таком случае…
– Кирк, я должен знать, о чем вы думаете, – прервал адмирала Сарэк. – Позвольте мне прочесть ваши мысли.
Адмирал нахмурился: телепатические эксперименты вулканцев никогда не вызывали в нем особого восторга. Вулканцы считали человеческое психическое восприятие несовершенным, а мыслительные процессы людей довольно примитивными, с чем Кирк был согласен: в этом людям было далеко до жителей Вулкана. «Пусть телепатический сеанс умиротворит Сарэка», – решил он и кивнул.
Посол приложил свои ладони к лицу Кирка, указательными пальцами слегка сдавив адмиралу виски. Кирк закрыл глаза, однако продолжал видеть образ Сарэка.
Вскоре адмирал почувствовал в висках покалывание, жжение, а затем… Затем Кирк отправился в прошлое. Последнее послание с «Гриссома» вошло в сильнейший резонанс с надеждами Сарэка: «Тело моего сына живо и, возможно, его еще не поздно спасти, спасти для Кладезя Мудрости…»
Кирк понял, что, если бы посол нашел то, что искал, Спок был бы навсегда потерян для своего мира, в котором жил. Только несколько индивидуумов, годами постигавшие вулканскую философию, могли находиться в абсолютном контакте с Кладезем Мудрости. Если бы Сарэк нашел то, что искал, он, возможно, дал бы сыну бессмертие.
Разум Кирка продвигался все дальше в прошлое. Воспоминания об ужасной смерти Спока, пришпоренные временем, вдруг стали ясными и отчетливыми, выстроившись в четкую хронологическую цепочку.
– Он говорил о вашей дружбе…
Адмирал не мог понять, произнес ли Сарэк эти слова вслух или же его собственные мысли, проникая через ментальные связи, облачились в словесные формы уже в подсознании. Точно так же Кирк не осознавал, отвечал ли он сам.
– Да…
– Он призывал вас не поддаваться печали…
– Да…
– Интересы многих он ставил выше своих…
– Не многих, а почти всех…
– Или одного. – Образ Сарэка исчез из подсознания Кирка. Его место занял несчастный Спок.
– Спок… – радостно вздохнул адмирал.
– Я всегда был… и всегда буду… вашим другом… – произнес Спок. – Желаю вам здравствовать и процветать…
– Нет! – воскликнул Кирк, будто криком мог повлиять на судьбу и провидение.
Образ Спока расплылся и вскоре исчез, оставив взмокшего и дрожащего адмирала наедине с абсолютным опустошением. Лишь одна мысль Сарэка врезалась ему в память: «Тело моего сына, целое и невредимое, найдено, но душа его безвозвратно потеряна».
Кирк чувствовал, как дрожат колени. Веки, казавшиеся свинцовыми, не хотели открываться.
– Простите меня, – прошептал Сарэк. – Все не то. Я думал, что разум Спока слился с вашим. Это обычная практика вулканцев, когда они видят кончину своего тела.
– Но он не мог повлиять на мои мысли! В последние минуты нас разделяло пространство!
– Да – ответил Сарэк. – Вижу и понимаю, все, чем он был, кем он был, – все это безвозвратно ушло. Мне остается лишь вернуться на Вулкан к Аманде и вместе с ней оплакивать нашего сына, а вернее, его заблудившуюся душу.
Не прощаясь, посол направился к двери.
– Постойте! – закричал Кирк. – Пожалуйста, подождите! Сарэк, вдруг Спок все-таки нашел выход?!
– О чем вы говорите, Кирк? – остановившись у самого порога и обернувшись, спросил посол.
– А что, если перед самой смертью его разум слился с разумом кого-то еще?
«Черный ящик» «Энтерпрайза» был опечатан и взят под охрану. О том, чтобы унести его из-под бдительного ока охранника, не могло быть и речи. Даже для того, чтобы взглянуть на «черный ящик», Джеймсу Кирку пришлось использовать все свои связи и авторитет. Сарэк знал о «Генезисе» и о последней миссии «Энтерпрайза» лишь то, что положено знать дипломату его ранга. О содержимом же «черного ящика» ему было тоже ничего не известно. Попытки Сарэка выяснить что-нибудь о последних минутах жизни его сына наталкивались на стену молчания руководства Звездного Флота. Наконец адмирал и посол почти одновременно получили разрешение на использование информации из «черного ящика».
Кирк добирался до центра хранения невообразимо долго. Он уже давно забыл о неудобствах земной жизни: бесконечных «пробках» на дорогах, дороговизне транспорта и прочих прелестях. Расстояние в несколько десятков километров ему пришлось преодолевать за время, которое «Энтерпрайзу» требуется для перелета от одной звезды до другой. После всех мытарств Кирк наконец оказался в кубической демонстрационной комнате, где его уже ожидал Сарэк.
Начался просмотр видеоинформации из «черного ящика» «Энтерпрайза». В обычном состоянии записывающее устройство монотонно фиксирует «самочувствие» агрегатов и систем корабля. В случае малейшей тревоги прибор резко повышает свою чувствительность и начинает «шарить» по самым опасным участкам. Монитор, расположенный в двигательном отсеке «Энтерпрайза», зафиксировал атаку Хана и последние мгновения жизни Спока.
Джеймс Кирк заново пережил потерю друга, и сейчас, прокручивая запись, пытался понять, зачем он так рвался в эту демонстрационную комнату, хотя мог бы преспокойно оставить Сарэка наедине с кошмарными кадрами. Однако адмирал осознавал свою ответственность за смерть Спока и остальных.
– «Двигательный отсек. Видеоизображение, – объявил компьютер. – Звездное время 8128.78, – неожиданно его словно заклинило:
–… Точка семьдесят восемь… точка семьдесят восемь…»
На экране появилось изображение Спока, лежащего у радиационного отражателя.
– Назад! – вскричал Кирк. – Дайте точку семьдесят семь!
Компьютер воспроизвел последние слова в диалоге между Джеймсом Кирком и Споком.
– Еще назад! Точка шестьдесят семь!
– «Видеоизображение. Звездное время 8128. Точка шестьдесят семь… точка шестьдесят семь…»
Изображение на экране замерло в тот момент, когда Кирк еще не покинул мостик, а Спок уже находился рядом с радиационной камерой. В это время «Энтерпрайзу» опасность только угрожала, а Хан Синг еще не захватил «Генезис». Спок застыл перед пультом управления.
– Продолжайте!
Фигура Спока ожила. В кадре появился Маккой. Доктор попытался помешать вулканцу войти в радиационную камеру. Не проронив ни слова, Спок красноречивым жестом показал на Скотта, который лежал на полу в бессознательном состоянии.
Маккой бросился к бортинженеру и перевернул его на спину, а Спок стал делать раненому искусственное дыхание. Неожиданно вулканец прижал свои ладони к вискам доктора. Губы Спока зашевелились:
