Он задергался активней, но сбитая с толку автоматика «рамки» восприняла его старания неадекватно и выпускать из своих цепких объятий не собиралась. А напротив застонал данаец, пошевелился и тоже открыл глаза.
Оказаться обездвиженным в одном помещении с уроженцем Данайи — это что-то из области ночных кошмаров любого мужчины традиционной ориентации. И тот факт, что данаец и сам спеленат силовыми полями «рамки», Антония не слишком утешал. Психокорректор беспокойно поерзал и подал голос, сперва тихо, а потом погромче и понастойчивей. Как бы там ни было, а общество Ливии с ее энергоплетью все-таки безопасней.
— Ливия… — прошептал Антоний, и тихий звук его голоса окончательно вернул к жизни данайца.
— Фы-фу-си. Офуфисссс…
Тот активно шевелился, попытался высвободить руки и… улыбнулся. Слишком, слишком дружелюбно.
— Ливия! Ливия! — требовательно крикнул психокорректор. — Помоги мне!
Нет-нет, конечно же, он не испугался. Просто неожиданно для себя понял, что успел соскучиться по беспокойной Аквилине.
— Уже иду, — отозвалась наварх и бросила через плечо своему невидимому пока собеседнику. — Особисты безнадежны. Застрять в рамке, надо еще умудриться.
И тон у неё был самый что ни на есть дружелюбный. Вряд ли она так запросто стала бы болтать с сумасшедшим пунийцем. Значит, со вторым из беглецом.
Ливия протиснулась внутрь грузового отсека, деловито оглядела поле деятельности и заявила своему новому… другу. Другу?
— Марк, будь добр, займись своим приятелем. Объясни, чтобы глупостей не наделал. А я пока…
Даже в неритмичном мигании поврежденного освещения Луций Антоний рискнул бы заявить с полной убежденностью, что видит перед собой республиканца. Такие чеканные профили — типичное порождение отечественной генной инженерии и селекции. Но не успел опытный мозговед как следует порыться в мысленном каталоге типичных фенотипов и классифицировать нового… друга Ливии, как наварх «Аквилы» снова его удивила.
— Не дергайся, Антоний, сейчас я разберусь, — она вскрыла крошечную панельку, за которой в углублении пряталась кнопка аварийной перезагрузки, и показала её беглому республиканцу. — Да расслабься ты хоть на пять секунд. Я же говорю, если такому Антонию не везет, то по-крупному, даже в такой мелочи, как заклинившая «рамка».
Марк Фурий застыл на месте, затем медленно обернулся и уставился на пленника «рамки» со странным выражением на лице. Но быстро справился с нахлынувшими чувствами.
— Лучше скажи мне, где ты так качественно научилась паковать живых людей, Аквилина? У вигилов брала уроки? — спросил он напряженно и принялся возиться со скулящим данайцем, по старой доброй республиканской привычке освобождая рот пленника в последнюю очередь. Чтобы меньше болтал.
— Не поверишь, Марк Фурий, это была импровизация в чистом виде. Вдохновение, если угодно.
Ливия была деловита, собрана и на редкость миролюбива. Нет! Она мурлыкала от удовольствия и, должно быть, каким-то чудом удерживалась от неуместной в данной ситуации нежности.
Антоний решил съязвить, и внезапно ядовитая подколка замерла на его устах, не родившись.
Ба! Да ту же материала хватит на целую диссертацию. Или даже на фундаментальную работу по психологии эмоций Ливиев! Ни в одном психопрофиле не были описаны компанейские Ливии, Ливии, спонтанно проявляющие к другим людям столько искренней симпатии и… участия.
Он почти с мистическим восторгом уставился на Фурия.
Что же это за Фурий такой? Откуда взялся? На какие скрытые рецепторы Аквилины он повлиял?
Навархи рождаются одиночками, навархи — жестокосердные эгоистичные мизантропы, навархи всегда друг другу соперники и конкуренты, навархи никогда не флиртуют между собой — это истины из разряда прописных. И надо быть амикусом-литератором, чтобы нафантазировать парочку: Фурий плюс Ливия.
Антоний завороженно наблюдал, как они мило щебечут, и жалел только об одном — под рукой не было экспресс-биокомбайна для проверки крови обоих навархов на содержание гормонов, нейромедиаторов и хемокинов.
Вечные боги, какой опытный материал пропадает!
— Эй, Луций! — Ливия пощелкала пальцами перед глазами онемевшего психокорректора. — С тобой все в порядке? Сотрясения нет?
— Всё… всё в порядке, — заверил её очнувшийся Антоний. — Не познакомишь нас? Раз уж мы тут все… сегодня собрались.
— Марк Фурий Северин, — безмятежно сообщил новый… друг Ливии. — А ты, значит, психокорректор?
Смотрел он так, словно собирался в ближайшем будущем удавить свежего знакомца энергоплетью. Сначала забить до полусмерти, а потом уже задушить. И имел на то все основания.
О навархе «Северы» Антоний знал, наверное, даже больше, чем тот сам о себе. После инцидента с триремой Фурием вплотную занималась знаменитая Антония Альбина, глава психокорректорской службы станции Альба Нова, не тратя время и силы на гуманизм. Опыты по стиранию ему памяти по бесчеловечности превосходили парфийские пытки, но достижения вышли скромные, а после взрыва на станции и гибели Антонии проект и вовсе был закрыт и засекречен. И теперь же, глядя в прищуренные от ненависти глаза Марка, Цикутин догадался, кто именно отправил Антонию и ее проект в небытие. Непонятно, как, но именно Фурий уничтожил лабораторию, убил Альбину и, похоже, останавливаться на достигнутом не собирался.
— Да, — честно признался Антоний. — Случайность, причуда Децимы*… или Ливии Терции, если угодно.
— Не повезло тебе, мозговед, — мрачно молвил Северин. И многозначительно покосился на рукоять энергоплети.
— Наш Луций Антоний и мухи не обидит, — заверила его Ливия. — Теперь уж точно.
В её планы не входило убийство бывшего психокуратора. Во всяком случае, пока.
На борту «Аквилы» царила гнетущая атмосфера: префект был мрачен, осрамившиеся, запертые на гауптвахте, вигилии трепетали, Фиделис страдал, остальной экипаж трудился в поте лица, словно от нечеловеческих усилий напрямую зависело спасение наварха.
На вкус Квинта, холодный свет из потолочных панелей придавал их разговору с Вителлием неуместный оттенок мелодраматизма. Какая, к во́ронам, мелодрама? Тут у них производственный роман!
— Вителлий, я полагаю, слова порицания будут излишни, — процедил сквозь зубы Квинт Марций. — Твои подчиненные нарушили все мыслимые инструкции, не только уронив честь республиканской биремы в глазах паршивых варваров, но и фактически поспособствовав побегу пленников. Они должны понести наказание. Ты согласен?
Бледный от волнения и потный от стыда глава службы корабельных вигилов громко сглотнул слюну. В глаза префекту он старался лишний раз не смотреть.
