имеешь другой вид. Мы можем увидеть тебя таким, какой ты есть?
Преобразившись во облако, Разум замолчал. Затем прозвучал вопрос, который ещё больше запутал.
– Кто из вас смог бы увидеть ветер?
Хлада немного подумала и робко сказала:
– Ветер видеть невозможно, но видны гнущиеся о него ветки и колыхание травы.
Облако преобразилось в некое подобие человека, со слегка размытыми чертами лица, но с явно видимой мягкой улыбкой:
– Вот ты и ответила на вопрос, Хлада, как мы можем выглядеть. Отвечая на часть твоего вопроса, Флэм, могу сообщить, что вы можете находиться рядом, но остерегайтесь касаться друг друга, пока вы не научитесь контролировать ваши энергии.
– А что такое эта «энергия»? – снова не удержался Флэм.
Облачная фигура снова улыбнулась.
– Энергия, это ваша внутренняя сила, которой вас наполняют ваши чувства. Пока вы ещё не умеете подчинять её себе так, как необходимо. Энергосущности негласно помогают вам управлять этой энергией. Данная сила очень велика и обладать ею – одно из ваших умений. Научиться контролировать её потребует все ваши усилия, если вы готовы.
– Я готова! – звонко крикнула Хлада.
И словно эхо, прозвучал громкий голос Флэма:
– Я готов!
Облако замерцало и растворилось.
Хлада резко открыла глаза и тут же закрыла их, почувствовав укол острой боли в голове. Осторожно повернувшись и чуть приоткрыв веки, она увидела рядом со своей кроватью заснувшую смотрительницу Анну, с вышивкой в руках.
– Анна… – тихо позвала Хлада, но увидев, что женщина крепко спит, решила не будить её и, стараясь не шуметь, выскользнула из постели. Но выпавшая из руки Хлады стеклянная чаша, о которой она совершенно забыла, с глухим звуком ударилась об пол, от чего Анна сразу открыла глаза.
– Ты куда собралась, Хлада? С тобой всё хорошо? – тут же задала вопросы Анна, поднимаясь и откладывая вышивание.
Хлада растерянно посмотрела на Анну, словно пытаясь что-то вспомнить, потом подняла чашу, на миг залюбовавшись ею, и затем решительно сказала:
– Мне нужно видеть совет. Нам с Флэмом сказали, что «зовущим» пока нельзя касаться друг друга. А он такой же «зовущий», как и я.
После этих слов Хлада быстро вышла из своего жилища и стремительно направилась под навес.
Флэм с трудом разлепил тяжёлые веки и увидел Калиле. Девушка сидела рядом с ним и подбрасывала в печку сланцы для растопки.
– О! Проснулся! – радостно воскликнула Калиле, и тут же схватила за плечо, пытавшегося встать Флэма. – Погодь, погодь, – быстро заговорила она. – Нам велено подождать решение совета, на который и мой Дюгуть ушёл. Вот вернётся и всё разъяснит, что там надумали. А пока давай-ка отвару моего испей.
Флэм послушно лег. Приняв в руки горячую плошку с дымящимся отваром, он негромко сказал:
– Не пойму, отчего такая слабость меня одолевает… Прям как во время той болезни, после потока…
***
Хлада стремительно зашла под навес и быстро поспешила к столу советов. По пути она кивала людям, что с радостными лицами приветствовали её, разделывая только что привезённый улов.
Первой, приближающуюся девушку, увидела мать Вайза и, выбегая навстречу, спросила с тревогой в голосе:
– Как ты себя чувствуешь, Хлада? Не рано ли с постели вставать после такого?
Хлада лишь слабо улыбнулась в ответ и, обращаясь к совету, что собрал человек двадцать за столом, негромко, но твёрдо сказала:
– Я не говорила вам о нашем с Вайзой разговоре, что был больше маха назад, а теперь самая пора всё рассказать.
Хлада села за стол, где ей тут же освободили место, и продолжила:
– Был момент, когда мать Вайза меня справедливо попрекнула в моих повадках властных, что мною стали управлять, сама того не понимаю – как. И тогда я рассказала ей о своём одиночестве, которое стало давить на меня хуже глыб каменных и злить меня, отчего и я в ответ злилась на всех. Уж простите меня за такое. И хоть была я постоянно на виду у всех, да всегда с вами рука об руку всё делала, но в душе и мыслях одолевало меня отчаяние, что не смогу я одна всё вынести, что задумала, и что сил моих просто не хватит. Оттуда и появилась та тоска одиночества, что нет со мной рядом такого же, как и я «зовущего», кто смог бы часть забот на себя взять. А мать Вайза всё думала, что я клятвой по обряду женскому тягощусь, что нельзя мне по той клятве селение покидать. Вот тогда-то я ей и объяснила о своей тоске, и рассказала, как черви в видениях мне поведали, что появился такой же «зовущий», как и я, и что срок пройдёт, и встретимся мы, чтобы всё задуманное свершить. С тех пор ни на мгновение не переставала я ждать его, отчего всё больше тоскою себя давила. И вот теперь он пришёл… Мне бы радоваться, да сиять от счастья… Но… все вы видели - он не полунг, как мы с вами, а сальдарец…
Хлада тяжело вздохнула и поймала на себе удивлённые взгляды, среди которых Пётр и Трюн, только вернувшиеся с улова, смотрели с особой тревогой на девушку, потому как совсем недавно узнали о произошедшем из разговоров.
Немного помолчав, Хлада, продолжила:
– Вы удивитесь несказанно, но сейчас мы вместе с Флэмом говорили с червями и Разумом, что помогает им. Нам было велено не касаться друг дружки, пока не научимся управлять своими чувствами, которые они «энергией» назвали… И вот как дальше мне быть, я уж и не знаю… – печально закончила Хлада и опустила беспомощно голову, обхватив её руками.
Мать Вайза, сидящая рядом, нежно гладила плечи Хлады и смотрела на неё с любовью и жалостью.
Пару раз всхлипнув, Хлада тяжело вздохнула и с нотами отчаяния в голосе обратилась к слегка седовласому Лэви:
– Дядька Лэви! Ты же не раз говорил, о том, как недолго могут прожить у нас сальдарцы без светила своего, потому как начинается у них «болезнь слабости». Так ведь?
Лэви медленно кивнул, не отводя взгляда от Хлады, и та с мольбой в голосе продолжила:
–
