Но ведь ты же мудрый и столько всего навыдумывал для нас важного! Так подскажи советом, дядька Лэви – можно ли сделать что-то, чтобы Флэм остался здесь?! Верно, есть же хитрости какие, а?!
Мужчина уткнулся взглядом в сжатые перед собой кулаки на столе, вздохнул и, глядя на Хладу, негромко сказал:
– Хитрости, наверно, есть, но помогают ли они, не знаю… И уж коль говорить о помощи Флэму, то главное для него, как сальдарца - почаще бывать под своим светилом и пожить под его лучами хотя бы маха[1] полтора. Только это силы им возвращает. По себе помню, Хлада, как мы с отцом твоим, Киркасом, смастерили первые тачки да начали ездовые пути прокладывать и в Сальдаре бывать. Вот там то, поначалу нам, ох, как не сладко приходилось от палящих лучей светила Сао. Прятались мы в любой тени, чтобы кожу свою не сжечь и лихорадкой от ожогов не заболеть. Так же и сальдарцам у нас тяжко не проходящую темень да холод непривычный им выносить долго. Их тела к палящим лучам привычные, а вот без них они силы теряют. Немногие из них, кто приезжал сюда, поначалу понимали это, оттого и укладывали мы их здесь на последний сон под корнями деревьев. Но есть мысль одна, что одежда сальдарская, которая тепло их светила хранит, в помощь будет немного. Может в ней парнишке этому удастся пробыть здесь подольше.
Хлада слушала Лэви, с надеждой во взгляде, и на последних словах встрепенулась и тут же спросила:
– А как надолго? Маха на два поможет одежда? Так я её вмиг наменяю, сколько потребуется. Да свою всю отдам, чтоб только помогло это.
Неожиданно в разговор вступил Дюгуть, что сидел на самом краю стола, и смущаясь немного, пробасил:
– Так Флэм в Полунгаре, считай уж мах с большей половиною пробыл. Я ж его из кустов выдрал после потока, где его убить один подлец решил, выбросив из тачки на ходу. Потом Флэм всё по тебе спрашивал, госпожа Хлада, и всё с тобою свидеться мечтал. А парень то он пылкий и душой светел.
Дюгуть в подробностях рассказал всё, что случилось с Флэмом во время его путешествия в Полунгар, и как они с Калиле выхаживали его, не забыв повторить о спасении от рыкуна Флэмом. Не утаил Дюгуть и про суд главами селений подлеца Блаба, на котором тот пытался оклеветать Флэма, рассказывая про его безудержный блуд и козни по наговорам на людей. Закончил свой рассказ Дюгуть словами:
– И хоть водились за Флэмом глупости по молодости, но кто ж без глупостей взрослеет то… Но теперь это другой человек. И он светлый! Иначе как бы ему черви отозвались, будь он душою чёрен.
Хлада слушала рассказ Дюгутя с огромным интересом и надеждой, но прозвучавшие слова про блуд Флэма, тут же сделали её лицо словно каменным. На последних словах Дюгутя она встала из-за стола и сухо сказала:
– Если уже более полутора махов он здесь, то ничего не поделать. Придётся его назад в Сальдар отправлять.
Обернувшись к Лэви, она с ледяным взглядом попросила его:
– Помоги с отъездом путнику, дядька Лэви. Пусть живёт у себя и силы набирает.
Все, кто сидели за столом стали недоумённо переглядываться на резкую перемену в Хладе, и только мать Вайза, подойдя к Дюгутю и выведя его из-за стола, грустно посмотрела на него и сказала:
– Ох, Дюгуть… Простота твоя, да сердце бесхитростное плохую службу сослужили для Флэма…
Дюгуть смотрел на Вайзу ничего не понимая, а та продолжила с печалью в голосе:
– Ведь девице непорочной такое откровение, про блуд да козни о человеке, которого она уж полюбила, считай, как нож в грудь по самую рукоятку вонзить. Простить ведь такое нам, женщинам, а особливо девицам, сложно, да и немногие прощают. И теперь вот и не знаю, уж как Хладу отвратить от мыслей тёмных в сторону Флэма, но поговорю с ней наедине...
***
Флэм чувствовал, как слабость, вдруг навалившаяся на него по приезду в Зов Песко, которую он сначала посчитал за усталость от дальней дороги, всё нарастает и нарастает. Даже отвары Калиле, которая та успела наготовить из грибов и кореньев помогали ему совсем ненадолго. Мысленно призвать червей и Разум не получалось, так как на это уходили последние остатки сил, после чего юноша проваливался в короткие сны урывками. Вместе с этим тяжесть, поселившаяся в душе Флэма, не давала ему покоя, потому что он догадывался, что на совете что-то произошло. Особенно эти догадки утвердились, когда Дюгуть, по возвращению, рассказал лишь о том, что решено отправить Флэма назад в Сальдар, потому что именно из-за отсутствия светила Сао у того начинается «болезнь слабостью», и если Флэм останется в Полунгаре и не уедет через несколько оборотов[2] в ближайшем потоке, это может его погубить.
Сам Дюгуть после совета оставался суровым и неприветливым, отвечая на все вопросы словно через силу. Калиле своим чутким сердцем догадалась, что произошло что-то ужасное, и решила, что пока не разгадает причину этой суровости мужа, не успокоится. Поговорив со стряпухами, от них она узнала, что Хлада резко охладела к новому «зовущему» и виной тому был рассказа Дюгутя про суд над Блабом и про прежнюю жизнь Флэма.
Сразу после стряпух Калиле быстро вернулась к своей телеге, и стараясь не шуметь, достала ожерелье из когтей рыкуна. Она решительно направилась к столу советов, за которым сидели Хлада с Вайзой, и Лэви с незнакомым ещё Калиле Петром. Подойдя к столу, она тут же звонко заявила:
– Прошу меня послушать до конца и не гнать, покуда всю правду не узнаете, чтоб чёрные мысли не плодить по Флэму.
Мужчины и мать Вайза смотрели на Калиле внимательно, и только Хлада опустила голову, молча приглашая за стол девушку жестом.
Калиле быстро присела и, глядя решительно, начала:
– Вам нужно знать, что всё, о чём рассказал мой муж про прошлое Флэма, мы услышали не на судилище! Потому как рассказал нам всё про себя Флэм сам ещё до суда над негодяем, что убить его хотел. В том свидетелями мне будут уважаемые люди селения Огнище, Асюри и жена его Саж. Флэм искренне захотел избавить душу свою от тяжести, которую уж не мог сносить в себе! Потому я и пришла, чтоб честь
