— Кто это был? — спросил Джек.
— Не знаю, — ответил Клов. — Я ничего не слышал.
— Совсем ничего?
— Только помехи.
Уманский поправил пальцем очки и веско проговорил:
— Возможно, мы имели дело со слуховой галлюцинацией.
— Но мы все слышали этот звонок, — возразил командор. — Разве галлюцинация может быть коллективной?
— Такое случалось и в прежние времени. Клов, вы психолог, скажите, прав ли я?
— Да, — ответил Клов. — Вы правы. Коллективные галлюцинации случаются.
— В таком случае, не стоит заострять на них внимание и подвергать их анализу. Командор, до захода солнца осталось четыре часа. Нам нужно двигаться дальше.
— Да. Пожалуй.
Джек молча поднял руку и сверился с показаниями навигатора.
И они двинулись дальше. Город завораживал Клова тишиной и видимой безмятежностью. Однако безмятежность эта сильно напоминала затишье природы перед грозой.
— Клов! — позвал Джек, не оборачиваясь.
Капитан посмотрел на его грузную, широкоплечую фигуру и отозвался:
— Что, командор?
— Когда вернемся на станцию и ты засядешь за рапорт — обсуди со мной все, о чем собираешься доложить.
— Хорошо, Джек.
— Я забочусь не только о нашей безопасности, но и о твоей.
— Я понимаю, командор. Не волнуйтесь на этот счет.
Джек замолчал, и последующие пять минут никто не произносил ни слова. Тори, бледная и хмурая, опасливо поглядывала по сторонам, сжимая рукоять автомата так сильно, что у нее побелели костяшки пальцев. Техник Уманский, почти не глядя по сторонам, фиксировал какие-то показатели на очередном портативном приборе. Командор Джек, чья взъерошенная белобрысая голова виднелась впереди, сверял каждый шаг с показаниями навигатора.
Вдруг тишину улицы нарушил резкий шипящий звук включившейся видеорации. Командор остановился и быстро снял видеорацию с пояса. Глянул на экранчик монитора, насупился и быстро поднес микрофон ко рту:
— Командор Джек Поло на связи! Прием!
Ответа не последовало. Лишь шорохи помех и далекие разряды. И вдруг громкий, ясный голос четко произнес:
— На связи наблюдатель Шульц. Прием!
Тори побледнела еще больше, Уманский нервно дернул головой, Клов прищурился, а командор быстро проговорил в микрофон:
— Шульц? Где ты, приятель?
Ответа не последовало.
— Шульц, мать твою, отзовись! — рявкнул командор в микрофон.
Несколько секунд рация молчала, выдавая лишь слабые шорохи, а затем тот же голос произнес:
— Возвращайтесь назад, командор. Здесь вам не место.
Красивое лицо командора побагровело.
— Мы найдем тебя! — прорычал он в микрофон. — Тебя и телеоников.
— Найдете меня?
Раздался неясный звук, а затем Шульц засмеялся. Это был смех того неприятного и пугающего рода, про который говорят, что от него кровь стынет в жилах. Через несколько секунд смех резко оборвался, уступив место далеким раскатам грома и шуршащему шуму пустоты. Джек, поняв, что диалог закончен, опустил рацию, а Тори тихо спросила, обращаясь к Уманскому:
— Что скажешь, Ян? По-твоему, это тоже галлюцинация?
Техник не ответил.
— Продвигаемся дальше, — приказал Джек и, глянув на дисплей навигатора, зашагал вперед с еще большей решимостью, чем прежде.
Тори покосилась на Клова и негромко проговорила:
— Кажется, ты был прав насчет Шульца.
— Неуверен, — так же тихо обронил в ответ капитан.
Дальше шли почти быстро. Глядя на побагровевший от ярости загривок Джека, Клов забеспокоился, не потерял ли командор осторожность. Впрочем, глаза командора по-прежнему пристально и цепко оглядывали окрестности, а дуло автомата четко следовало за его взглядом.
Клов вдруг подумал о том, что телеоник, который создал эту Клоаку, обладал не слишком богатой фантазией. Складывалось ощущение, что он просто воссоздал обычную городскую улицу, но придал ей слегка зловещие черты — даже не черты, а едва ощутимые оттенки.
Однако капитан был далек от того, чтобы считать этот район безопасным. Опыт говорил ему, что даже мелкие неприятности, не учтенные вовремя, могут привести к большим и страшным последствиям. Следуя этой максиме, он держал ухо востро и не терял бдительности ни на секунду.
Наконец они покинули цепь тенистых двориков и снова вышли на прямую, широкую улицу. Клов узнал магазин «Техномаркет», который до этого видел издалека. Теперь они проходили мимо его широких, стеклянных витрин, в которых были выставлены телевизоры и видеотехника. Темные экраны телевизоров отражали их движущиеся фигуры, и Клову от этого почему-то стало неприятно. Словно эти мертвые телевизоры были паразитами, высасывающими из них энергию посредством отражений.
Они дошли до конца витрины, когда Клов остановился, услышав легкий звук и почувствовав на своем затылке чей-то недобрый взгляд. Клов резко обернулся, направив черное дуло автомата на стеклянную витрину.
Телевизоры, все до одного, были включены. Они изображали большую белую комнату, в дальнем конце которой темнела стройная женская фигура. Женщина двинулась с места и стала быстро приближаться, стремительно увеличиваясь в размерах. Наконец она подошла так близко к снимающей ее видеокамере, что ее лицо заполнило собой все экраны телевизоров. Клов смотрел на женщину, окаменев от ужаса и потеряв дар речи. Это была его жена Анна.
Анны на экранах телевизоров улыбнулись и проговорили хором:
— Здравствуй, Клов!
Десять пар глаз пристально смотрели на него с экранов телевизоров.
— Что… — Голос капитана сорвался. — Что тебе нужно?
— Я скучаю по тебе, Клов. Там, где я сейчас, холодно и пусто.
Капитан облизнул пересохшие губы и пробормотал:
— Это все не по-настоящему.
— Что? — Брови жены дрогнули. — Ты считаешь, что я ненастоящая? Неужели эта татуированная шлюшка заставила тебя забыть обо мне? Клов, она — всего лишь мимолетное увлечение. Твоя судьба — это я, а не она. Помнишь, что я тебе говорила в тот вечер? За окном бушевала метель, а мы сидели у камина и пили горячий глинтвейн. Что я тебе тогда сказала? Ты помнишь это, Клов?
— Ты сказала, что… — Голос капитана опять сорвался на хрип. — Что… на свете есть только единственная реальная вещь.
Анна улыбнулась с экранов телевизоров десятком улыбок.
— Я рада, что ты не забыл, Клов. Назови мне эту вещь.
— Это…
Клов споткнулся, не в силах произнести нужное слово.
— НАЗОВИ НАМ ЭТУ ВЕЩЬ, КЛОВ! — рявкнули Анны жуткими низкими голосами.
— Это… — Под взглядом холодных, жестоких глаз, устремленных на него, Клов почувствовал, что слабеет, теряет энергию и что его воля улетучивается, забирая с собой самую основу его жизни. — Это…