Думаю, вертолеты засекли меня при помощи обычного ноктовизора. После обстрела из зенитных пулеметов они поднялись повыше — так ведь и сектор обзора тем самым расширили!
Пушки вертолетов с удвоенной яростью заработали по дну каньона. А их турельные пулеметы выискивали любое подозрительное пятно на скальных стенах и сметали его стальным шквалом.
Я вел себя как пехлеван в конкордианском синематографе. С экрана прямо в зал несутся штурмовики и летит чоругская расчлененка, но пехлеван хладнокровно смакует поток кровавого бреда. «Ведь это всего лишь картинка…»
Даже если в качестве трупов чоругов использованы реальные трупы чоругов.
Увы, клоны намеревались пойти дальше. И в качестве трупа Пушкина использовать реальный труп Пушкина.
Длинная очередь обдала меня каменной крошкой с острыми, как бритва, краями.
Я инстинктивно дернулся и — потерял равновесие!
Взмахнул руками.
Над ухом щелкнула пуля.
Я чудом удержался на каменном выступе. Присел на корточки.
Спрятаться было негде… Прыгнуть вниз, в неизвестность? Только не это!
Но в тот миг, когда пули должны были размазать меня по скалам, манихеи подали главное блюдо вечера.
Горизонтальный пробой!
Уверен, этот пробой подготовили и инициировали манихейские диверсанты. Головастые ребята, ничего не скажешь…
Запредельно белая в центре, с голубой окантовкой по краям, ослепительная дуга ярче всех молний мира выгнулась над каньоном горбатым мостом.
На этот раз я ослеп не полностью — спасибо завесе дождя.
Штурмовой вертолет, оказавшийся к пробою ближе двух других собратьев, попал в зону теплового поражения. Думаю, пилот и бортстрелки зажарились на месте, как моя курочка. Вертолет не взорвался сразу, но турельные пулеметы заткнулись. Дальнейшая участь потерявшей управление машины не вызывала сомнений.
Но эта жертва была скорее случайной. Самое главное, что западный эпицентр пробоя пришелся вровень с вертолетной стоянкой. Манихеи подсекли пузатые транспортники на взлете!
Форте!
Транспортник, задетый дугой пробоя, развалился на куски. С лопнувших роторов гибнущей машины сорвались уже успевшие разогнаться винты. В считанные секунды они деловито изрубили два соседних вертолета.
Четвертый гигант чудом избегает разлетающихся обломков, но ударная волна так сильна, что машину разворачивает в воздухе — и бросает вниз!
Подкосы крыла с левым кормовым двигателем бьются о землю. Разбился? Нет, пилот еще борется, он чудом уводит машину вправо, зависает над каньоном…
И тут улетевшая далеко вверх стойка шасси транспортника, который взорвался первым, возвращается по крутой параболе и попадает в мерцающий диск носового винта!
Фортиссимо!
Скрежет, предсмертный хрип металла.
В облаке огня валится в каньон громадный транспортник с оторванной пилотской кабиной. Рядом с ним на авторотации падает штурмовой вертолет. Закручиваясь штопором, за ними тянутся щупальца черного дыма с разгромленной стоянки.
Падение происходит сонно, заторможенно…
Как в замедленной съемке…
Но какая здесь может быть замедленная съемка?! Не синематограф же, в самом деле!
Снова бьют зенитные пулеметы.
От вертолетных кострищ становится так светло, что я наконец вижу манихеев воочию. Они плывут по Стиксу в мою сторону. Из серого желе торчат только плечи, головы и редкие стволы. Они что — на подводной лодке?!
Вот так. На моих глазах воздушная кавалерия за несколько секунд потеряла пять вертолетов. Но это еще не значило, что поле боя останется за манихеями. Да и едва ли они стремились к подобному результату: партизанская стратегия направлена не на захват и удержание территорий, а на диверсии и скоротечные бои, которые почти всегда заканчиваются стремительным драпом.
Напомню: прямо над моей головой, у кромки обрыва, стояли БРАМДы, которые остались целехонькими. И теперь их экипажи, распсиховавшись, начали лихорадочно покидать огневую позицию. Водители разворачивали машины с намерением простым и понятным: обогнать отступающих вниз по течению манихеев и устроить им в подходящем месте засаду.
Что ж, несмотря на разгром, уцелевшие клоны голову не теряли… Вот что значит Второй Народный кавполк, офицерская косточка!
Все складывалось для меня как нельзя лучше. Манихеи улепетнут, а вся королевская конница, вся королевская рать ринется за ними, обуреваемая жаждой мщенья… Я же останусь наедине с собой! И даже получу ненулевые шансы отыскать среди обломков что-нибудь съедобное!
Но только я представил себе во всех подробностях банку консервированной ветчины, поджаренной на вертолетном топливе, как взревевшая по-буйволиному бронемашина выбросила из-под колес очередной пласт глиняного месива. Блин весом с полцентнера размашисто шлепнул меня по спине…
Тут мне уже ничто не могло помочь.
Я вывалился из своей ниши, как птенец из гнезда. И, беспомощно раскинув руки, полетел вниз, в Муть.
Слой показался плотным, как кисель. Воздух отчаянно сопротивлялся моему падению. Так вот почему сбитые вертолеты вели себя как в замедленной съемке!..
Что ж, в аномальных зонах есть свои преимущества…
Все равно при падении в Стикс я набил на груди синяк в три ладони.
Блямс!
Я ушел в прохладное желе с головой.
Не без труда вынырнул на поверхность. Течение вынесло меня на стремнину.
Рядом со мной качался продолговатый предмет. Я хотел ухватиться за него, но взгляд мой упал на черный шлем-сферу и лицо, белеющее под разбитым забралом. Труп!
Левое плечо онемело. Рука отказывалась повиноваться. Одновременно я осознал, что Стикс довольно глубок — ноги до дна нигде не доставали.
Выгребая одной рукой, я попытался достичь ближайшего берега — левого. Там виднелись столбики желтоватого свечения, единственный ориентир в почти непроглядной темени Мути.
Пробарахтавшись минуты полторы, я в изнеможении затих и, к своему ужасу, обнаружил, что не приблизился к берегу и на сажень. Хорошо что-то делать из последних сил. А когда нет уже и последних?
Тогда крайне желательно, чтобы рядом с вами оказался катер Единой Службы Спасения. Сгодятся также экраноплан, вертолет, лодка, буксир или робот-скутер…
Подойдет даже ныряющий катамаран, чего уж там!
И надо же: именно такой катамаран, под завязку набитый манихеями, в полуподводном положении проскользнул мимо меня, обдав упругой волной.
— Аааа! Братки! Спасите! Я не пехлеван!.. — Ноль эмоций.
— Я свой! Руски! Руски брат! Спасите!
Ни ответа ни привета. Пулей не угостили — и на том спасибо.
