Но зачем тогда Йеллен потребовал посольства? Зачем он плёл всю эту чушь про подарки и дипломатию?! Делал вид, будто ему что-то от нас нужно?.. Это не развлечения, это сумасшествие… Не стала бы Акена терпеть рядом с собой сумасшедшего… В голову лезла какая-то чушь.
Йеллен сочувственно вздохнул и коснулся моего плеча. Я вздрогнул. Должно быть, вид у меня был жалкий. Взгляд директора смягчился.
– Я понимаю, о чём вы думаете, – сказал он. – Это не так. В настоящий момент Одиннадцатая бригада находится в боевой готовности потому, что обеспечивает безопасность. Безопасность Лайи, Скании, Сеймарана, Циалеша – всего направления. Вы же в курсе, что в последнее время к вам слишком часто наведываются мантийцы.
– Да… – пробормотал я.
Мне казалось, ещё немного, и я сяду прямо на ступени лестницы. Колени подкашивались. Даже во время войны я не испытывал подобного страха.
– Но я по-прежнему жду ответа, – мягко напомнил Йеллен. – Вашего решения.
Голограмма исчезла.
Я с трудом перевёл дыхание. Вот он, вопрос, отвратительный и позорный риторический вопрос, на который есть только один…
– Вы же понимаете, – сказал я, – что я могу дать только один ответ.
Директор кивнул.
– Хорошо, – сказал он, – очень хорошо.
Он приблизился ко мне вплотную, я почувствовал запах его туалетной воды. Потом директор приобнял меня за плечи, наклонился к уху, едва не поцеловав. Я невольно задержал дыхание. Меня словно сковало льдом. Ко мне прикасался сатана.
– А теперь, Ник, – шепнул он, – вы позволите вас так называть? Теперь, Ник, вы будете зарабатывать помилование для вашей родины.
– Только никакой связи, ни с вашей планетой, ни с вашим кораблём, – говорил он, отпирая дверь роскошной своей машины, – иначе будет неинтересно. Надеюсь, вы понимаете, что правила устанавливаю я. Если вы решите нарушить правила, я очень обижусь и могу передумать. Николас? Вы меня слышите?
– Да, – проговорил Николас, – я понимаю…
Он стоял неподвижно, опираясь на отворённую дверцу машины. Машина была огромная, безумно дорогая, на Циа таких и не завозили никогда; разве что те, кто имел доступ во внешнюю сеть, могли видеть рекламу этих моделей… Универсальный мобиль, космический корабль для коротких дистанций. Их проектировали для систем, в которых было много орбитальных станций или больше одной обитаемой планеты – Сердце Тысяч, Эрминия, Сеймаран…
«О чём я думаю? – спросил себя Николас и ответил: – Я не могу ни о чём думать».
Он чувствовал себя персонажем интерактивной игры, только играла в неё не виртуальная модель, а его собственное тело; сам он находился где-то вне тела и с некоторым усилием им управлял.
– Мы летим к морю, – добродушно сказал Йеллен. – Там другая вилла, меньше и уютней. Вам понравится.
– Да, – пробормотал Николас, – море… Господин Йеллен, можно вопрос?
Директор улыбнулся и ответил:
– Смотря какой.
– Как мне вас называть?
Йеллен засмеялся.
– Вы просто чудо, – сказал он. – Если так пойдёт и дальше, вам не о чем волноваться. По имени, Ник, просто по имени. Мне будет приятно.
– Хорошо, Алан.
Машина поднялась над террасой, развернулась, задев днищем радужные струи фонтанов, и помчалась к круто выгнутому горизонту. Облака становились всё ближе и ближе, белый дворец умалялся, и скоро уже под бортом мелькали одни разноцветные пятна – светло-зелёные луга, тёмные леса, золотистые осыпи. «А как тут с годовым циклом? – отстранённо подумал Николас, – любопытно, здесь климат средней полосы и должна регулярно наступать зима…» Несколько минут Йеллен с удовольствием пилотировал, потом это занятие ему наскучило, он передал управление ИскИну и обернулся к своему пленнику.
– Николас, – спросил он, – о чём вы думаете?
Тот усмехнулс:
– О том, что так меня ещё не соблазняли.
– Индивидуальный подход к каждому – моё кредо, – сказал директор и засмеялся. Потом он посерьёзнел и спросил: – Вы боитесь меня? Не надо. Я не буду ловить вас на мелочах. Я люблю мир, покой и комфорт. Расслабьтесь, Ник, и я постараюсь доставить вам удовольствие.
Николас через силу приподнял уголки губ. Йеллен умилённо вздохнул, наклонился к нему и поцеловал в висок.
От этого прикосновения Николас застыл, точно оледенев. Йеллен удобно устроился в водительском кресле и оставил его наедине с его мыслями, предавшись созерцанию своих земель и небес, а Николас всё сидел, замерев и напрягшись, стиснув зубы, впиваясь в ладони пальцами.
«Эрвин, – думал он, – Эрвин. У Эрвина были дурные предчувствия, – с тоской вспоминал он, – Эрвин боялся за меня, он ждал от Йеллена какой-нибудь подлости. Сейчас он один на “Тропике”, в такой же неизвестности, как все на Циа. Доктор наверняка связался с ним, потребовал объяснений, хоть какой-то информации, а информации нет!.. И пока Йеллен не отпустит меня, её не будет. Когда он меня отпустит? Завтра, послезавтра, через неделю?.. Это будет ещё одна пытка, самая страшная – пытка ожиданием…». Николас попытался выровнять дыхание, но не удалось, и он откинулся на спинку кресла, стараясь не смотреть на Йеллена. Под бортом плыли леса и луга «Поцелуя», о котором исполнительный директор говорил «мы»… «Я сделаю всё, что он потребует, – думал Николас, – я обязан, я не принадлежу себе. Ради красных лесов Циа, ради его солёных пустынь, ради его трёхсот миллионов… Что тут сравнивать, что тут думать, я готов умереть за них, а это мелочь, пустая мелочь… Продолжение дипломатии иными средствами… Но Господи Боже, чего мне это будет стоить!..»
Он снова зажмурился, отвернувшись к окну.
«Мелкая интрижка с большой выгодой в перспективе, – подумал он. – Если, конечно, Йеллен не лжёт. У меня нет права рисковать, выясняя, насколько он серьёзен. Он играет на интерес, а с нашей стороны на карту поставлена судьба Родины. Господи, от чего только не зависят порой судьбы Родины… Какая насмешка… И как не вовремя… Если бы только я был один, один, как месяц назад. Я неромантичен. Я бы спокойно пошёл на эту интрижку. Мелочь. Ничего не значащая мелочь.
Но не сейчас.
Не сейчас, когда я люблю!..»
– У вас потрясающе выразительные руки, – сказал директор. – По ним можно читать мысли, как по глазам.
Николас обернулся к нему. Мелкая дрожь сотрясала что-то в груди. Двигаться было тяжело, словно при перегрузке. Директор смотрел почти сочувственно. «Я знаю, что тебе это нравится, – подумал Николас, – наслаждайся».
– Вчера, в офисе, – продолжал Йеллен, – когда вы сняли очки, у вас был настолько виктимный вид. Это впечатление открытости… беззащитности… Оно подкупало. Я не смог удержаться. Признаюсь вам, у меня есть одна редкая сексуальная девиация. Думаю, вы уже догадались. Меня возбуждают сильные эмоции, любые. Пол неважен, ничто не важно. Но я уже не в том возрасте, когда сильные эмоции вызывает внешность. Я это рассказываю, чтобы вы не гадали попусту, что я в вас нашёл. Хотя вы очень красивы.
