И в следующий раз повторилась та же запись, только теперь прозвучали некоторые «потерянные» слова, а часть слов, наоборот, выпала.
«…Эреди, старший лейтенант флота… „Мул-19“… семь часов девятнадцать минут по ста… удара на предельной скорости… получил повреждения… уничтожены кислородные балло…»
После этого они смогли расслышать только «…помощи… таюсь верным сыном…» и в эфире воцарилось молчание.
– Очень плохой прием, – пожаловался Эстерсон. – Как ты слышала, с интервалом в несколько секунд выпадали фрагменты.
– Может, запись повреждена?
– Нет, запись цела – иначе откуда бы брались слова, которых раньше не было? Единственное, чем я это могу объяснить, – корабль не стабилизирован относительно вектора своего движения. Он вращается вокруг главной оси или, возможно, кувыркается по орбите. Поэтому его антенна делает «мазок» радиоволнами по поверхности Фелиции, а следующие несколько секунд ведет передачу в открытый космос. Примерно так, я полагаю.
– Ты-то понял, что у них стряслось?
– В общих чертах. Некий клонский эскадренный буксир был атакован в системе Секунды. Если ты знаешь, там находится планета Грозный с кучей наших поселений.
– Клонские газеты пишут, что Грозный оккупирован.
– Логично. Если бы Грозный не был оккупирован клонами, зачем там нужен был бы эскадренный буксир?
– А что такое эскадренный буксир?
– Это такой небольшой звездолет. У него, несмотря на скромные размеры, очень мощные люксогеновые двигатели с гигантским лямбда-фактором…
– Роло!
– Ну, в общем, хорошие двигатели. Благодаря таким двигателям буксир может взять, скажем, большую орбитальную крепость и перетащить ее через Х-матрицу на пятьсот парсеков. Или, скажем, эвакуировать корабль, который почему-то остался без хода. Такие буксиры еще называют «стратегическими». Если ты в свое время смотрела «Товарищ Космос»…
– Не смотрела. Я такую галиматью вообще не смотрю… Давай дальше, что там на нашем буксире стряслось?
– Атаковал его противник… Заметь: неопознанный! Они от него решили убежать через Х-матрицу. Неопознанный противник их основательно повредил. Буксир почему-то сюда прилетел, на орбиту Фелиции. Хотя выбор странный… Может, были проблемы с астропарсером? В общем, буксир из Х-матрицы вышел. Начал звать на помощь. А клонов-то больше на Фелиции нет! Экипаж буксира этого явно не знал.
– Большой, кстати, на этих кораблях экипаж?
– Не-ет. Там и четырех человек хватит.
– А двух хватит?
– Чтобы что?
– Чтобы лететь.
– Видишь ли, я по флуггерам специалист, а не по звездолетам…
– Хорош прибедняться. Все ты знаешь.
– Не знаю. Мне кажется, двух должно хватить. Собственно, один человек нужен в ходовой рубке, чтобы нажимать кнопки на астропарсере. И еще один – в двигательном отсеке, чтобы по команде из ходовой рубки запустить люксогеновый двигатель.
– А что, прямо из рубки его нельзя запустить?
– Где как. На наших звездолетах обычно можно. Но, представляя себе вкусы клонских инженеров, я бы не удивился, если бы оказалось, что там вообще три рубильника в разных выгородках и все три нужно рвануть одновременно.
– Зачем?!
– А чтобы ни один, ни двое психов не смогли звездолет угнать куда им вздумается. Там еще и ключики всякие могут быть. Для каждой приборной панели отдельный ключик, и к каждому ключику свой офицер приставлен… Слушай, а ты что, серьезно хочешь слетать на орбиту, к этому чертову «Мул»? – неожиданно для самого себя спросил Эстерсон.
Полина посмотрела на него длинным, испытующим и, как заключил инженер, восхищенным взглядом.
– Роло, ты делаешь успехи в телепатии, – сказала она. – Я очень хочу слетать на орбиту, к этому чертову «Мул». Более того: я очень хочу улететь на нем с этой чертовой планеты. Очень.
Если женщина три раза повторяет слово «очень», то мужчине категорически рекомендовано к ее словам прислушаться.
И тогда Эстерсон понял, что все так и будет.
Нужно освоить пилотирование «Сэнмурва»? Что же, значит, освоим.
Пару раз наложить в штаны в ходе стыковки? Что же, значит, постираем штаны.
Придется иметь дело с трупами клонских пилотов, умерших от удушья? Ерунда, всего лишь трупы.
Новое назначение
Апрель, 2622 г.
Город Полковников
Планета С-801-7, система С-801
На следующее утро меня разбудил «Лебедь» Сен-Санса в исполнении симфонического оркестра Новосибирской Государственной филармонии – душка лейтенант Юхтис зарядил свой будильник отборной слезоточивой классикой.
Просыпаться под «Лебедя» совершенно не хотелось.
Напротив, необоримо тянуло спать дальше. Спать вопреки всему, спать и видеть сны – пастельные, прозрачные, как юбочки балерин. Сны, лучащиеся бриллиантовым светом несбыточной мечты, еще больше самых лучших, самых волшебных снов, и так до самой смерти…
Кстати, о смерти. «Лебедя» обожала моя покойная мать. Неудивительно, что ее растушеванное памятью лицо я и увидел перед своим мысленным взором, когда видеосвязь прогундосила: «Лейтенант Пушкин, вас вызывают!»
И лишь когда звуки виолончели угасли под низким потолком моей лилипутской комнаты и на смену им пришло буравом ввинчивающееся в мозг пиликанье вифонного вызова, я открыл глаза и, на ходу прилизываясь, подскочил к экрану.
– Лейтенант Пушкин? Как поживаете? – На меня смотрело востренькое недоброе лицо молодого офицера, обладателя щита и меча ГАБ в петлицах.
Вопрос был странным. Не только неуставным, но и совершенно не соответствующим суровым реалиям военного времени. Как может «поживать» офицер во время войны? Только хорошо. В смысле, жив – и то хорошо.
– Все в норме, – сказал я.
– Вас просит к себе генерал-майор Колесников, – сообщил офицер. – Ровно в полдень. Сегодня. Вас устраивает время?
– М-м… – Я просто-таки сомлел. В кои-то веки кто-то интересовался моим комфортом! Причем этот кто-то представляет ГАБ – организацию довольно неучтивую, которая предпочитает не «просить к себе», а «настоятельно требовать» и «предписывать».
– От вас требуется однозначный ответ, – поторопил меня востренький.
(«Вот-вот! Требуется! Это уже ближе к теме».)
– Мне-то… лично мне удобно. Но сегодня в одиннадцать ноль-ноль я должен принимать пополнение для своей эскадрильи. Боюсь, комэск Бабакулов…
– Об этом забудьте. Товарищ Бабакулов уже вошел в ваше положение.
«Когда успел?.. Ах, ну да… ГАБ!»
– А по какому вопросу меня… м-м… просят?
– Об этом вам сообщит генерал-майор лично.
– Куда именно мне следует явиться?
– Район 12-2, строение 17, комната 1801. На входе сообщите свою фамилию. Этого будет достаточно. И постарайтесь не опаздывать!
Экран погас, а я скорчил презрительную гримасу, дескать: «Поучи жену щи варить!»
Уж чему-чему, а пунктуальности я научился еще в родной Академии, где за опоздание в десять минут без уважительной причины могли преспокойно отчислить даже отличника. Как говорится, невзирая на. Да ведь и верно. Тому, кто не чувствует каждую секунду хребтом, в пилотах делать нечего.
Однако в тот день словно бы какой-то мелкий бес путался у меня под ногами, желая во что бы то ни стало посрамить меня перед ГАБ – интеллектуальным щитом Отчизны!
Я загодя узнал местонахождение района 12-2 и прикинул, сколько времени мне потребуется, чтобы добраться до него на своих двоих. А как иначе? Штатный монорельс разбомблен, полагаться на попутку неумно, а личного транспорта лейтенантам не положено!
Вышел с запасом в двадцать пять минут. Однако сюрпризы начались прямо у дверей офицерского общежития. На улице работали саперы, весь район был оцеплен, из здания никого не выпускали: в соседнем квартале на глубине пятьдесят метров, под руинами, нашли три неразорвавшихся линкорских снаряда. Дело серьезное.
Выбираться на улицу пришлось окольным путем, через подземный аварийный выход. Десять минут – коту под хвост.
Погодка тоже не подвела. Жаровня Небесного Грузина тлела сегодня зловеще-алым, потусторонним светом. Дул пронизывающий ледяной ветер такой исполинской силы, что гудели на низкой ноте стальные арматурины и дребезжали остатки кровли разрушенных складов. Я продвигался с максимальной скоростью два километра в час, сгибаясь едва ли не до земли. Пожалуй, кабы не одна добрая душа на штабном мобиле, которая подбросила меня до места, на встречу я и вовсе не попал бы…
– Гвардии лейтенант Александр Пушкин! – выплюнул я в лицо сержанту на проходной. – Мне назначено.
– Между прочим, вы опаздываете, – ехидно заметил сержант, сверившись со списком. – На двенадцать с половиной минут!
– Да знаю я, знаю, – досадливо проворчал я, растирая ладонями окоченевшие щеки.
Наплевав на условности, я трусцой побежал через чинный вестибюль Территориального Управления ГАБ по Восемьсот Первому парсеку к лифту, который должен был доставить меня на минус восемнадцатый этаж, к месту встречи.
