создавали ощущение мягкого восторга.
– Я хочу тебе кое-что сказать, – наконец заговорила Хой Инь. – Это нелегко для меня, потому что ты хоть и должен знать, но можешь рассердиться.
– Я не рассержусь, только не на тебя.
– Я пойму, даже если рассердишься.
– Не буду. Так о чем ты?
– Я беременна. Это наш ребенок.
– Что? – Я непроизвольно сел и посмотрел на нее в упор сверху вниз. Произнес вслух: – Да как же ты могла узнать?
– Вчера я прошла сканирование в госпитале. Мне сказали, что оплодотворенная яйцеклетка жизнеспособна.
– Проклятье.
Я рухнул на спину и уставился на толстые балки потолка. Я получил дар, который может безвозвратно изменить всю мою жизнь. И я не приложил к этому никаких усилий, все получилось само собой.
– После двенадцати лет воздержания я перестала заботиться о предохраняющих средствах, – сказала Хой Инь. – Это моя непредусмотрительность. Но то, что произошло тогда утром, было так неожиданно и в то же время так правильно…
– Да, хорошо. Мы оба взрослые люди и оба несем ответственность.
Она внимательно смотрела на меня огромными влажными глазами, полными тревоги. Мои губы невольно изогнулись в усмешке, от которой я никак не мог бы удержаться.
– Ты действительно беременна?
– Да. Я хотела убедиться в этом сразу, потому что ген сродственной связи легче принимается, если он внедрен в эмбрион на самых ранних сроках.
– Ах, да. Конечно.
– Я чувствую в этом глубокий смысл, Харви. Новая жизнь зарождается сразу после смерти. И новую жизнь ждет совершенно новое общество, в котором вечно будут властвовать идеалы моего духовного отца. Я не могла бы родить ребенка в том мире, в котором росла сама. Этот ребенок, наше дитя, впервые будет абсолютно свободным от боли прошлого и хрупкости плоти.
– Хой Инь, я не уверен, что смогу поговорить с Джоселин уже сегодня. Нам с ней еще во многом надо разобраться.
Она посмотрела на меня с искренним удивлением.
– Харви! Ты не должен расставаться со своей женой. Ты слишком сильно любишь ее.
– Я…
Виноватое облегчение покрыло мурашками мою кожу. Господи, каким же мерзавцем я порой могу быть.
– Это действительно так, – решительно продолжала Хой Инь. – Я прочла это в твоем сердце. Возвращайся к ней, будь с ней. Я никогда не намеревалась тобой завладеть. Теперь уже нет необходимости в этом эгоизме и невежестве. А если потребуется отец, им будет Эден. Возможно, у меня будет любовник или даже муж. Я бы хотела иметь еще детей. Этот мир станет чудесным местом для ребятишек.
– Да, мои дети только и твердят об этом.
– Это наше прощание, Харви, и ты это тоже понимаешь, правда?
– Я знаю.
– Хорошо.
Она перекатилась на меня, и ее глаза засверкали страстью. В таком игривом настроении Хой Инь была настоящим утешением для души.
– Тогда давай сделаем так, чтобы было что вспомнить.
Мой седьмой день в Эдене разительно отличался от всех остальных, проведенных не только в биотопе, но и где бы то ни было. На седьмое утро меня разбудил новый мессия человечества.
– Доброе утро, Харви, – сказал Винг-Цит-Чонг.
Я дико взвыл, подбросил ногами одеяло и чуть не упал с кровати.
– Вы мертвы!
Джоселин посмотрела на меня как на сумасшедшего. Возможно, она была права.
Возникло ощущение улыбки.
– Нет, Харви, я не мертв. Я как-то говорил вам, что мысли священны, что это и есть сущность человека; трагедия в том, что их сосудом является плоть, поскольку плоть недолговечна. Плоть подводит нас, Харви. Когда с возрастом приходит мудрость, мы больше не можем ею пользоваться. Все, чему мы с великим трудом научились, утрачивается навеки. Смерть подстерегает нас, Харви, она обрекает на жизнь, полную страхов и сомнений. Они сковывают душу. И я решил освободить нас от проклятия недолговечности. С появлением Эдена я достиг успеха. Эден стал новым сосудом для моих мыслей. Умирая, я переместил свои воспоминания, надежды и мечты в его нейронный слой.
– О боже.
– Нет, Харви, время богов и языческого поклонения прошло. Мы стали бессмертными. Нам не нужен больше костыль веры в божества и предопределенную судьбу. Впервые за всю историю наши жизни принадлежат нам и только нам. Когда ваше тело умрет, вы тоже сможете присоединиться ко мне. Эден будет жить десятки тысяч лет, он непрерывно обновляет свою клеточную структуру, ему не грозит упадок, как всем земным существам. И мы будем жить, став его частицей.
– Я? – Это было сказано мной вслух.
– Да, Харви, вы. Близнецы Николетта и Натаниэль. Хой Инь. Ваше еще не родившееся дитя. Шеннон Кершоу. Энтони Харвуд. Те, кто обладает нейронными симбионтами, и те, в ком содержится ген сродственной связи, – вы сможете передать свои воспоминания в нейронный слой. Один только биотоп способен принять миллионы разумов. Этот разговор я веду одновременно со всеми, кто обладает сродственной связью. Моя сущность, как и все подпрограммы, индивидуальна и интегральна; я сохраняю свою личность, но мое сознание усилено тысячекратно. Я смогу совершенствоваться, стремиться к нирване, оставшейся моей целью. И приглашаю вас, Харви. Это мой дар всем людям, независимо от их натуры. Я не делаю никаких исключений, не ставлю никаких требований. Все, кто захочет, смогут присоединиться. У меня есть одна слабость: я надеюсь, что когда-нибудь все люди будут стремиться к просветлению и духовной чистоте, как и я. Но я знаю, что некоторые, если не большинство, не захотят этого; в этом удивительное чудо нашего вида – мы сильно отличаемся друг от друга, а потому нам не грозит застой.
– Вы рассчитываете, что я последую за вами?
– Я предлагаю возможность и ничего более. Смерть окончательна, Харви, если только не верить в реинкарнацию. Вы человек практичный, так что рассматривайте Эден как страховку. Ведь если смерть окончательна, что нам терять? А если вы утвердитесь в христианской вере, вы всегда можете умереть снова, только без лишней боли и страха. Подумайте об этом, Харви, у вас в запасе еще около сорока лет.
Подумать? Биологическое стремление всякой жизни – выжить. Мы
