— Стальные шарики? — прищурилась Маклеуд. — А они что, тоже растворяются без остатка?
— Нет, разумеется, — Корбюзье по-прежнему был невозмутим. — Они опускаются на дно, где и остаются. Впрочем, по мнению экспертов, никакого вреда озеру это также не причиняет. Вы удовлетворены, мадмуазель Эмма?
Девушка хмуро кивнула.
— Тогда продолжу. На случай возникновения чрезвычайной ситуации — например, если экипаж уснул или потерял сознание — батискаф снабжен системой аварийного всплытия. При нахождении в подводном состоянии долее пяти часов балласт автоматически сбрасывается, и аппарат поднимается на поверхность. Впрочем, должен сказать, что за все годы эксплуатации нашего батискафа данной системе еще ни разу не приходилось сработать. Погружение на «Нау» — абсолютно безопасно, разумеется, при соблюдении определенных правил. Правила эти таковы: во-первых, обязательный медосмотр накануне погружения — его вы уже прошли. Во-вторых, все действия по управлению аппаратом осуществляет исключительно капитан. Пассажир не в праве даже прикасаться ни к какому оборудованию в кабине. Впрочем, такой возможности у него и нет: с пассажирского места до систем управления не дотянуться никак. В общем, каждому свое: капитан ведет корабль, пассажир любуется подводными красотами. А посмотреть там есть на что, уж поверьте. По просьбе пассажира может осуществляться фото— и видеосъемка, а также забор образцов. Вы говорили, что планируете что-то поднять со дна?
— Да, — одновременно кивнули Иван и Эмма.
— Что именно?
— Да так… — Голицын бросил короткий взгляд на девушку. Та торопиться с ответом явно не собиралась. — Штуковину одну… Мы ее, скажем, так, здесь обронили. Случайно.
— Что ж, — не стал настаивать на более ясном ответе Жак. — Постараемся найти эту вашу… штуковину. А теперь, месье Иван, мы с вами пройдем в гондолу. Только сначала прошу выложить все находящиеся при вас электронные приборы — оборудование «Нау» очень чувствительно к любому внешнему воздействию. Этот ваш смартфон-навигатор — тоже оставьте, — капитан указал на браслет на запястье Голицына.
— Да ладно вам! — Иван рефлекторно прикрыл браслет рукой. — Он абсолютно безвреден: я с ним и в самолете летаю, и вообще…
— Оставьте! — Корбюзье был непреклонен. — Правила — есть правила!
— Но… — заколебавшись, Голицын поднял глаза на Эмму. Выдержав короткую паузу, та слегка кивнула.
— Ладно, снимай уж, раз такое дело…
Вздохнув, Иван расстегнул браслет и протянул его Эмме.
— Ох, не люблю я этого делать… — прошептал он. — Всегда плохо заканчивается…
Маклеуд лишь молча развела руками.
— Глубина — сто сорок пять метров, расстояние до дна — семь метров, видимость — три метра, — сообщил капитан.
Иван вгляделся в иллюминатор. Ну и муть! Какие там три метра — вообще ничего не видно! Та же картина на небольшом экране под самым потолком, куда, по словам Жака, поступают данные локатора.
— Мы в расчетной точке, — вновь заговорил Корбюзье. — Но я должен знать, что конкретно мы ищем. Хоть какие-то ориентиры!
— Ориентиры? — переспросил Голицын, ерзая в неудобном на удивление кресле. — Ориентиры — это, пожалуйста. Где-то здесь на дне должны лежать два… объекта, назовем их так. Типа грузовых вертолетов! — нашел он, наконец, удачную аналогию. Довольно большие…
— Металлические? — уточнил Жак.
— Нет… Вернее, точно не знаю… Какой-то металл там, наверняка есть, но сам корпус вряд ли металлический. Там другой материал…
— Загадками говорите, месье Иван!
— Да я правда не знаю! Да и какая разница? Они реально большие, мимо не проплывем…
— Как знать, как знать… Пока мой локатор что-то ничего такого не показывает.
— Надо опуститься ниже, — предложил Голицын. — К самому дну.
— Попробуем, — согласился капитан.
— Что-то вижу! — воскликнул Жак. — Действительно, похоже на затонувший вертолет… И действительно никаких следов присутствия металла… Подождите минуту, сейчас разверну «Нау» вашим бортом к объекту…
Секунды томительного ожидания — и сквозь муть за стеклом иллюминатора проступили хорошо знакомые Голицыну очертания лежащего на грунте «Победоносца».
— Можно поближе?! — Иван невольно рванулся к иллюминатору, но прочные ремни бесцеремонно удержали его на месте.
— Без проблем. Камеру включить?
— Камеру? Нет, не надо, — мотнул головой Голицын. — Просто приблизьтесь, а потом обойдите его по кругу.
— Выполняю…
Так, это у нас псевдокрыло… За ним аварийный люк. Нараспашку. С чего бы это?.. А, ну да, Эмма же говорила, что основной у нее заклинило, пришлось выбираться через «черный ход». То есть, выходит, это ее катер. А «Исполнитель Желаний» остался в его, Ивана…
— Надо найти второй! — проговорил Голицын.
— Что — второй? — не понял капитан.
— Ну… вертолет! Тут должен быть еще один.
— А этот вам чем не мил?
— Это — не тот!
— Ну, не тот, так не тот… — Жак внезапно осекся. — Так, подождите, что-то Луи вызывает… «Нау» на связи! — это уже, по-видимому, предназначалось дежурившему наверху матросу. — Так… Так… Понял… Принято! Конец связи.
— Что-то случилось? — спросил Голицын, поняв, что разговор завершен.
— Должен вас огорчить, месье Иван, но придется продолжить нашу экспедицию в другой раз, — чуть виноватым тоном проговорил Корбюзье.
— Как это — в другой?! — не понял Голицын. — Когда?!
— Возможно — завтра. А сейчас нам необходимо незамедлительно подняться на поверхность.
— На поверхность? Зачем?! Мы же почти у цели! — в отчаянии воскликнул курсант. — Всего-то и осталось…
— Сожалею, месье Иван. Приготовьтесь к всплытию.
— Но почему?!
— Все объяснения — на поверхности! — отрезал капитан.
Борт «Победоносца» за иллюминатором — такой близкий, и такой недоступный — медленно пошел вниз и через мгновение растворился в мутной мгле — будто его тут и не было вовсе.
Помещение совершенно не напоминала тюремную камеру — скорее, провинциальный гостиничный номер на добрые три звезды: удобная кровать, телевизор, вазочка с живыми цветами на столе, часы на стене, холодильник в углу (правда, пустой), пластиковая бутылка с питьевой водой на тумбочке. Никаких тебе решеток на окнах — может быть, правда, потому, что само окно отсутствовало. Единственное, что напоминало о неволе — запертая дверь да пара камер видеонаблюдения под потолком. А так — чистый курорт, а не тюрьма!
И все-таки, это была именно тюрьма. Точнее, изолятор временного содержания — или как там у них в Швейцарии подобные учреждения именуются? Да и не в названии дело.