— Я проснулась от холода, — ежась, рассказывала Эмма. — Открываю глаза, смотрю: ты стоишь возле своей кровати. Я еще подумала, что ты зачем-то окно в комнате открыл, хотела тебе сказать, чтобы закрыл обратно, холодно же, но тут вижу: в комнате еще кто-то. В полумраке не очень хорошо видно, но явно кто-то знакомый. Потом пригляделась: да это же я, собственной персоной! В парадном белом комбинезоне, в фуражке, что ты мне в прошлом году подарил. Подумалось еще: быть не может, я же сейчас должна быть в Мельбурне! И тут же: ну, все, парадокс обеспечен, берегись, несчастная Вселенная! Хотела вскочить с кровати — а не могу, словно какая-то сила в стену вдавила. А та, другая я, руку медленно вздымает и пальцем на твой бластер тычет. «Шилк» у тебя уже наизготовку. Ты его так же неспешно поднимаешь, и направляешь прямо себе в лоб. Ну, тут я как заору: «Нет! Очнись!», ну или что-то вроде этого. С места сдвинуться по-прежнему не могу. Ты руку опускаешь, и тут голову моего двойника охватывает пламя, словно спичка гигантская зажглась. Потоками сбегает вниз — и вот он уже весь горит, целиком, так что не разобрать ни рук, ни ног — только огонь. И в этот момент мне словно молотом по затылку ударило. В голове потемнело, из глаз искры… Кажется, я что-то закричала, и отключилась. А очнулась — ты стоишь надо мной, за плечо теребишь. Той, другой меня, нет, словно и не было…
— Это снова был схарг, — негромко проговорил Голицын.
— Да, это я уже поняла. Но каким образом? Ты же говорил, он погиб тогда, в Женеве!
— Погиб, да. Это был другой.
— Другой? Откуда он мог взяться? Была же всего одна «летающая тарелка»! Хотя, конечно, может, они по двое на борту летают…
— Нет, — покачал головой Иван. — Не совсем так. Схарг был один. Но когда мы прошли тоннелем — мы с тобой, Шог-Ра и он за нами — он… Ну, вроде как разделился. Натрое. Потому что нас было трое. Три проблемы — три решения.
— Три проблемы?
— Я, ты и ранолка, попавшие под сдвиг. Три угрозы для порядка времени. Так, по крайней мере, считают схарги. Точнее, не то, чтобы даже считают… Так оно есть — для них.
— Погоди, схарги схаргами, пусть себе считают, как им вздумается, а ты-то откуда все это знаешь? — недоверчиво спросила девушка.
— Я? Да, я теперь знаю. Понимаешь, какое дело… Этот схарг пытался, ну, вроде как, взять меня под контроль. Во сне. Заставить застрелиться. Потому что иначе уничтожить меня не мог. А уничтожить обязан — это решение проблемы. И вот когда я проснулся — от твоего крика, скорее всего — вышло так, что не он держит под контролем мое сознание, а я прорвался в его… Знаю, звучит по-идиотски, я и сам толком не понимаю, как это все произошло, но это действительно так. В какой-то миг я словно попал внутрь его мозга… Если, конечно, забыть о том, что мозга, как такового, у них нет… Я чувствовал его чувствами, думал его мысли… Я почти был схаргом! Но при этом я понимал, что я — это я, а он — это он…
— То есть, теперь ты знаешь о них все? — задала вопрос Маклеуд.
— И да и нет… Кое-что, наверное, знаю, но… Вот ты спрашиваешь о чем-нибудь таком — и в голове у меня тут же возникает ответ. Словно сам собой. При этом, самостоятельно что-то «вспомнить» я не могу. Я пробовал уже — стена. Глухая.
— Отлично, — деловито кивнула Эмма. — Значит, будем задавать тебе вопросы. Итак, первый: сколько на Земле схаргов?
— Две единицы, — не задумываясь, выдал Голицын.
— Двое?
— Две единицы, — повторил Иван. — «Двое» — неправильно. Не знаю почему. Изначально, как я уже говорил, явилось три единицы. После нашей встречи в Женеве осталось две. Но это не две личности. И не одна в двух лицах. Просто две единицы.
— Ясно, пусть так. Продолжим. Тот взрыв в Женеве. Это была попытка нас уничтожить?
— Да. Одним ударом решить сразу две проблемы.
— Почему не вышло?
— Из-за меня. Сила, живущая во мне, оградила нас от взрыва.
— Сила? В тебе?
— Сила «Исполнителя Желаний»…
— Что?!
— Сила «Исполнителя Желаний», — еще раз проговорил Голицын, сам поражаясь собственным словам. — На самом деле, очень точный термин. Не знаю, как объяснить… Во время прохода по тоннелю «Исполнитель Желаний» дал мне некую силу. Так считают схарги. Так есть для них. Звучит дико, я согласен, — развел он руками. — Причем, дико не только для нас — для схаргов тоже. Тот, первый, почувствовал неладное, но не понял, что именно происходит, запаниковал и взорвался. Второй был уже подготовлен. Поэтому попытался захватить меня во сне. Но сила «Исполнителя Желаний» поборола и его.
— Он тоже погиб?
— Нет, — покачал головой Иван. — Он ушел. Но может вернуться.
— Да? И что же он теперь предпримет?
— Не знаю. На момент бегства никаких определенных планов у него, похоже, не было.
— Ясно. А что третий?
— Что третий?
— Третий схарг. Что делает он?
— Понятия не имею. Может быть, выслеживает Шог-Ра.
— Выслеживает или уже выследил?
— Ни одна из трех проблем еще не решена.
— Ясно. А кстати, о выслеживании: как они нас нашли?
— Они… Они чувствуют нарушение порядка времени. Чувствуют — и идут, как собака на запах.
— На каком расстоянии чувствуют?
— На любом. Ограничений нет, либо они им неизвестны.
— Отлично… И долго они собираются нас преследовать?
— Пока не уничтожат. Ну, или пока порядок времени не восстановится сам по себе, естественным путем.
— Естественным путем — это как?
— Ну, если мы дотянем до момента, когда пошли «в гости» — в последний раз — схарги оставят нас в покое. Наверное. Если, конечно, мы сами не наделаем бед.
— В смысле — бед?
— Сделаем что-то такое, что создаст прямую угрозу изменения будущего по сравнению с тем, каково оно должно было быть, не случись «сдвиг»… Это сложно, я, честно говоря, сам не очень понимаю. Ну, например, если мы встретимся сами с собой и как-то повлияем на поведение тех нас. Или еще кого-то. Вот представь: заходит сейчас сюда Фантомас — ну, анш Жиы. Видит нас, узнает про тоннель, про схаргов. Или, скажем, про гибель Чжу. А ему потом на Зиту лететь. И ничего такого он знать не мог…
— Неблагодарное это дело, гадать, что мог знать, а чего не мог знать анш Жиы, — заметила, с кривой усмешкой, Маклеуд. — Да и нет его сейчас на Земле… Но в целом, понятно. Так что произойдет, если, как ты выражаешься, мы наделаем бед?
— Точно не знаю. Но что-то ужасное. Настолько ужасное, что и представить себе невозможно.
— Ужасное — для нас двоих… троих? Или для всех? Для Земли? Для Галактики?
— Не знаю. У схаргов нет разделения на беды личные и общие. Но почему-то думаю, мало не покажется никому.
