Он именно так и поступил, пошел вперед, кивая выстроившимся по сторонам гражданам. Одному кивал, другому пожимал руку, третьему говорил слова одобрения. Ничего подобного Сенне еще не доводилось видеть на своем веку.
Лондо без видимых усилий, вот так запросто, экспромтом организовал целый парад с собой, Сенной и охраной в главных ролях.
Когда они шли по Гехане, кто-то выкрикнул имя Лондо.
— Моллари!
Потом кто-то подхватил эти слова, а потом еще один, и еще. В конце концов, вся толпа начала в унисон скандировать:
— Моллари! Моллари! Моллари!
Лондо купался в их внимании, улыбался и кивал. И Сенна поняла, насколько правдивыми были его предыдущие слова. Народу нужен кто-то, в кого можно верить, кто-то, кто сможет поднять их к новым высотам. Пока что это был Лондо.
Моллари. Лондо — император, Лондо — Обновитель, Лондо — любимец народа, который вел Приму Центавра к процветанию, который преобразовал Республику в нечто такое, чем может гордиться каждый центаврианин.
Но он, по-прежнему, казался одиноким.
И Сенна решила, что должна что-то предпринять, чтобы все это изменить…
Центаврианский рабочий мечтал оказаться где угодно, только не здесь.
Он брел от основного места раскопок, испытывая сильную жажду и усталость.
Ему откровенно надоели его товарищи. Все они, казалось, были ужасно рады тому, что у них была работа, даже такая незначительная, и пребывали в странном заблуждении, считая, что работают во благо Примы Центавра. Но что могут принести Приме Центавра бессмысленные археологические раскопки на проклятой богом, затерянной у черта на рогах планете, да еще и с доисторическим оборудованием, если, к тому же, никто не имел представления о том, что они, собственно, ищут?
— Идиоты, — уже в который раз произнес он. Вот почему он решил, что с него довольно. Он схватил свой отбойный молоток, направил его прямо себе под ноги и включил. По всем правилам и инструкциям, он не должен был этого делать.
Он хотел выпустить всю свою ярость, спалив к чертям этот молоток, и решил включить его на полную мощность, и держать в этом режиме дольше, чем позволяли инструкции.
Молоток пробил землю примерно на десяток шагов в глубину, а потом оттуда вырвалось нечто.
Рабочий так и не понял, что это было. Он знал только, что секунду назад радостно врубил свой молоток на максимум, а потом какая-то черная энергия окружила его, и он услышал крик. Сначала он решил, что это его собственный крик, но потом понял, что странный вопль звучит в его мозгу, и что ничего подобного он раньше никогда не слышал.
Этот крик оказался последним звуком, который ему вообще довелось услышать, ибо его тело разорвало в клочья, а останки разбросало в радиусе тридцати метров. Фрагменты тела были так малы и разлетелись столь широко, что никто из тех, кто впоследствии натыкался на его останки, так и не понял, что это такое.
Когда он не явился на вечернюю перекличку, его отметили, как сбежавшего, а жалование распределили в соответствии с правилами.
Тем временем нечто, скрывавшееся на глубине двадцати пяти метров, вернулось в режим готовности и принялось ждать менее оскорбительного призыва.
Вир заметался в постели, когда гигантская женщина-вампир приблизилась к нему.
В ее глазах светилось само зло, она тянула к нему руки, перебирая пальцами, на конце каждого, — Великий Создатель, спаси и сохрани! — отчетливо виднелись присоски. Каждый палец чмокал «губами», вожделея его, был готов жадно присосаться к нему и высосать всю жизнь, до последней капли. Где-то рядом раздался крик Лондо: «Беги, Вир! Беги! Не дай ей схватить тебя!» Но Вир застыл на месте, ноги отказывались повиноваться командам разума. Ему хотелось убежать, но он просто не мог сдвинуться с места.
Она подходила все ближе. Ее выбритая голова светилась каким-то пульсирующим темным светом. Она еще и смеялась. Такой страшный звук когда-то давно раздавался в лесах в те времена, когда дикие предки его народа сидели около своих костров и с ужасом вглядывались во тьму. Когда ее губы растянулись в подобии улыбки, во рту блеснули обагренные кровью клыки. Присоски тянулись все ближе и ближе, и не было от них спасения.
Когда Вир, наконец-то, смог закричать, то его вопль оказался настолько сильным, что он проснулся и вскинулся на кровати. Он сидел, жадно хватая ртом воздух, и дико озирался, пытаясь понять, что происходит.
Потом он понял, что в дверь настойчиво звонят. Он с трудом сфокусировал взгляд на часах, находившихся около кровати. Полночь. Кому взбрело в голову заявиться к нему в такое идиотское время?
— Убирайтесь! — простонал Вир, падая обратно в кровать.
Из-за двери не раздалось ни слова, лишь звонок снова зазвонил.
Вир начал беспокоиться. Что, если это убийца, который надеялся, что в столь поздний час жертва будет плохо соображать, и, следовательно, окажется уязвимой? Но сейчас Вир абсолютно этого не боялся. Мысль о том, что кто-то разнесет ему голову одним выстрелом, была гораздо приятнее, чем возвращение в тот сон, где поджидала свою жертву та жуткая женщина, которая, возможно, явилась из глубин его подсознания. Стоит ему слегка расслабиться, как она снова бросится на него.
— Свет. Неярко, — раздраженно рявкнул он, и светильники послушно включились на половину мощности. Даже столь скромного освещения с лихвой хватило для того, чтобы он почувствовал в глазах жжение. Вир поднялся с постели, натянул халат, сунув правую руку в левый рукав, повертелся на месте, пытаясь поймать ускользающий второй рукав, запутался в нем и лишь тогда осознал свою ошибку. Сбросил халат, и надел снова, уже правильно. Все это время в дверь настойчиво звонили, поэтому Вир не стал искать свои туфли, а побежал к двери босиком, крича на ходу:
— Иду, иду! Уже иду!
Добрался до двери, открыл, гадая, не уткнется ли, как только дверь скользнет в сторону, прямо в дуло страшного оружия, но потом решил, что было бы из-за чего переживать.
Дверь широко распахнулась, и он взвизгнул.
— Кажется, я не вовремя? — осведомилась Мэриел.
Вир не мог поверить своим глазам. Что она здесь делает?
Она ждала от него ответа, и он выдавил из себя:
— У… нет. Нет… все в порядке. Я не занят. Правда…. я спал… но, знаете, мне это не особенно нужно. На самом деле, это напрасная трата времени.
Есть множество более важных дел, которыми я бы мог заняться. Знаете, мне кажется, что я как раз собирался вставать. Жизнь можно проводить гораздо более эффективно, нежели тратить время на сон. Я хочу сказать, что обычно сплю по девять, десять, двенадцать часов, но полагаю, что могу спать меньше.
