мясных мух, а в траве шныряли мыши-падальщики. Несколько певчих сов, отяжелевших от ночной трапезы, устроились на нижних ветвях платанов.
Голова еще болела, однако общее состояние стало вполне терпимым. Ло Вим встал, неловко припав на затекшую ногу. Меч он, оказывается, все это время сжимал в руке.
„Да, — подумал он сердито, — поохотился, нечего сказать…“
Прихрамывая, он побрел сквозь лес в направлении кромок. Назойливая мысль, появившаяся вдруг и неуловимая теперь: о чем-то он подумал ночью… О чем-то важном. Но о чем?
Достиг первой кромки, перевалился через упругий зеленый валик. Где там клены? Ага, вон, целых три. С семенами.
Только приладив упряжь, ло Вим удосужился заглянуть за край.
Листа клана Анта рядом не было.
„Что за чушь?“ — опешил ло Вим. Этого просто не могло случиться. Листы парили рядом уже с неделю, после недолгого шторма. Погода не менялась, устойчивый западный ветер влек летающие чаши вдоль Кольцевого океана с одинаковой скоростью и почти на одной высоте.
Теперь молодой Лист летел один, затерявшись в ничем не нарушаемой небесной голубизне.
„Звезды! — вспомнил ло Вим. — Еще ночью я видел звезды и не заметил на фоне неба своего Листа!“
Именно эта мысль, подспудное наблюдение охотника, терзала его последний час. Выходит, Лист пропал еще ночью.
Стараясь не паниковать, ло Вим брел вдоль третьей кромки, выбирая место, где можно глянуть вниз. В конце концов, родной Лист просто мог опуститься пониже, или теперешнее пристанище взмыть. Маловероятно, конечно, но еще менее вероятным представлялось беспричинное исчезновение домашнего Листа.
Глянув за край, ло Вим вовсе обомлел. Никакого Листа внизу он, конечно, не увидел, зато вместо далекой морской поверхности, кое-где подернутой светлыми черточками пенных барашков, совсем рядом проплывали самые настоящие горы. Лист летел неправдоподобно низко, едва не задевая за самые высокие пики, и, кажется, летел он быстрее ветра, что уж совсем ни в какую полость не лезло.
Ло Вим долго глядел вниз. Горы скоро сменились унылым каменистым плато со свежими разломами — должно быть, недавно буйствовало сильное землетрясение. Дней пять назад, не больше. Побеги бумбака только-только проклюнулись из щелей, бросив на коричневую кору еще не остывшей земли свежую зеленую пелену.
Здесь же паслась большая стая крыс-оборотней. Еще вчера, поди, друг друга жрали, пока бумбак не пророс. Так и будут пастись да плодиться до следующего землетрясения. Бумбак сгорит в озерах лавы — он ведь всегда в низинах растет, — а уцелевшие крысы вновь примутся жрать сородичей, которые послабей, и ждать, когда все ненадолго утихнет и вырастет бумбак.
Насколько ло Вим знал, внизу из животных ухитрялись выжить только крысы, а из растений — пяток разновидностей бумбака, отличающиеся лишь размерами да формой побегов. Вся остальная жизнь давно переселилась на Листы, не выдержав бешеного ритма нижнего мира. Наводнения, извержения вулканов, землетрясения, бури — все это наваливалось на мир и постоянно меняло его до неузнаваемости. Где вчера текла река, назавтра могли вздыбиться горы. Где зеленел скорый на рост бумбак, воцарялась голая выжженная пустыня. Неизменными оставались лишь Кольцевой океан и Листы, парящие над всеми бедами и катаклизмами. Бури, тайфуны и смерчи бушевали где-то внизу, а над миром был лишь вечный ветер да летающие чаши, надежный людской приют.
Ло Вим угрюмо брел к знакомой поляне. Похоже, судьбе угодно сделать его отшельником. Неужто они и впрямь выживают? Не верилось. Как можно жить без клана? Без логвита, без старейшин, без семьи? Зачем тогда вообще жить?
По правде говоря, ло Вим недолюбливал свой клан. И логвита Анта. Они совершили самое плохое, что случалось на Листах: изгнали человека. Самое бесчеловечное, исключая лишь убийство. Изгнанником этим был отец ло Вима, личность загадочная и скрытная, хранитель старого браслета…
Однако ло Вим предпочитал не лучшее окружение одиночеству. Какие ни есть, а все ж люди…
Говорят, всех, презревших веру и закон, кланы изгоняли. Случалось это очень редко. Вины отца ло Вим не понимал — что плохого в старом браслете? Да и самому ло Виму успели несколько раз указать на его меч. Дескать, больно искусно сработан. Пока удавалось отговориться.
Еще рассказывают, что изгнанники стараются сбиваться в группы по десятку-полтора, обживают подходящий Лист и нападают на все кланы без разбора. Чушь, наверное, изгоняют-то их без оружия. Ло Вим ни разу не был свидетелем нападения изгнанников. Вот битвы между кланами — это пожалуйста, это дело обычное…
Настроения не подняла даже печеная зубрятина. Вяло дожевав мясо, ло Вим спрятал остатки в котомку, закусил корешком вузы и пошел ладить жилище.
Времени это занимало не то чтобы много, однако приходилось долго готовиться. Сок агавы — раз (не меньше трех бурдюков), полость найти подходящую — два, подождать, пока выйдет ядовитый газ, — три, и еще следить, чтобы в полость первыми не влезли шмели или шершни.
Агава нашлась сразу, шагах в двадцати от поляны. Старая, толстая, истекающая соком. Поверхность Листа вокруг нее пожухла и сморщилась, покрывшись твердой стекловидной коркой. Два надреза под сучками — и вот уже густой маслянистый сок тонкой струйкой стекает в подвешенный бурдюк. Вскоре отыскалась и подходящая полость — наполненный газом пузырь в теле Листа. Благодаря тысячам полостей многотонные Листы и обрели способность летать. Одновременно они служили Листам желудками: все, что туда попадало, усваивалось без остатка, за исключением лишь семян. Семена Лист выталкивал за пределы полости, где они благополучно прорастали. Вскрытая полость затягивалась в считанные минуты: взмахнул мечом, бросил, что хотел, и иди себе, много газа все равно не улетучится. Но если плеснуть на края надреза сока агавы, они затвердеют на глазах. Тогда газ выйдет без остатка. Если все так и бросить, Лист нарастит поверх остекленевшего куска новый живой слой и постепенно полость вновь заполнится газом. Если же облить соком всю полость — и стены внутри, и сверху вокруг щели-надреза, получится отличное жилище. Натаскать туда веток, мха, покрыть плащом — логвитское ложе, год можно проспать, не вставая!
Отточенный меч вспорол зеленую мясистую массу; ло Вим тотчас же нацедил целую лужу сока агавы, обойдя надрез по кругу несколько раз. Сок быстро впитывался в тело Листа; подставив бурдюк под новую струйку, ло Вим задумчиво глядел на быстро стекленеющее пятно.
Газ выходил из полости минут десять. Когда зыбкое марево над трещиной рассеялось, бурдюк как раз наполнился вторично. Ло Вим взялся за меч, вырубая правильный ход. Листу было больно, охотник знал это, но знал он и то, что людская жизнь — всегда чья-нибудь боль. Лист простит, как прощал не раз и ло
