В этот момент Антоний, который залез повыше, чтобы достать что-то особо ему приглянувшееся, бросил на Малака быстрый взгляд и выронил из пальцев бокал. Малак никак не мог этого видеть, потому что пялился в недра холодильника, однако ж стремительно сунул руку за спину, вынул обреченный предмет из воздуха и так же не глядя поставил на стол.
— Мерси, дорогой мой.
«Милый у Люция воспитанник. Или кто он там».
Электра сжала губы и решительно поднялась. Семейная идиллия подразвеялась.
— Я пока пороюсь в винном шкафу. Или нет, лучше в холодильнике. Хммм… Разорим запасы марсельского просекко, — она добыла ледяную бутылку и ободрала фольгу с горлышка. Хоть что-то хорошее!
Чпок.
— Аперитив, пока вы возитесь с готовкой. Антоний, а что ты там делаешь?
— Яйца бенедикт с семгой и авокадо. Всегда думал — кто такой этот Бенедикт? Бенедикт Северин что ли? В любом случае личность его канула во тьму веков, а яйца бессмертны.
Малак неприличным образом хрюкнул, потом оглянулся на Электру и сделал самое постное лицо. Электра милосердно проигнорировала. Золотистая влага пенилась в бокалах, она, не дожидаясь остальных, цапнула один и сделала огромный глоток.
— Антоний, можно тебя спросить?
— Ммм?
— Вот ты все законы знаешь. Я внесла к себе в «персона публика» сведения о Малаке как о своем воспитаннике, но не уверена, что этого достаточно. Можешь что-то сказать на этот счет?
— Смотря чего ты хочешь добиться. Если громкого международного скандала, то он вроде уже и так происходит.
Малак раскладывал вилки тихо-тихо, будто не слушая, будто его тут вообще не было. Как мышенька с нанитами. Электра взяла в руки нож и чудесное спелое авокадо, призадумалась, формулируя свои слова и заодно нарезая плод порциями. Светлозеленая мякоть была мягкой, как масло. Она ощутила сильный голод.
— Я хочу, если Малак согласится, дать ему церебральный чип и полное римское гражданство. Если не согласится или это почему-либо невозможно, то максимум того, что могут позволить алгоритмы.
— Юноша, сколько вам лет? — доброжелательно поинтересовался Антоний, шумовкой вылавливая из кастрюли очередное яйцо пашот. Приятно запахло бальзамическим уксусом. Малак что-то неопределенно пробубнил и кинул на Электру умоляющий взгляд. Ясно было и без чипа, что он интересуется у нее, сколько приврать. Электра вздохнула и кивнула ему ободряюще.
— Пятнадцать.
— Хм… — кузен явно не ожидал такого поворота, но комментировать не стал. — Так, ладно — edite, bibite, post mortem nulla voluptas! Я пока подумаю. Электра, твое здоровье.
Звякнул хрусталь, Электра на правах хозяйки разложила еду по тарелкам, некоторое время царила благовоспитанная тишина. Поразительно, какая она голодная, оказывается. И как это можно из синтезатора достать копченого лосося? Умеет Антоний все-таки жить.
— Я бы хотела, чтобы Малак мог полноценно учиться и был как римский гражданин защищен от любых последствий «международного скандала», как ты изящно выразился.
Малак нехотя ковырял своего лосося и делал вид, что разговор никак его не касается. Очевидно, в Халифате принято не вовлекаться. Антоний явно рылся в законах, щедро запивая поиски золотым марсельским.
— Ну смотри, конечно, никакой процедуры для усыновления несовершеннолетнего халифатца в Риме нет. Можно как прецедент использовать случаи, когда талантливого ребенка из семьи пролов до совершеннолетия поддерживает и опекает какая-нибудь римская семья.
— А как это происходит? — спросил Малак у Электры, без особого, впрочем, воодушевления. — Ты в прошлый раз сказала, что пролы это что-то вроде низшей касты.
— Я не знаю, как устроены касты у вас, поэтому не скажу, верна ли эта аналогия. Пролы — не римляне, хоть и живут рядом с нами на некоторых наших планетах. Они — потомки землян, выбравших в свое время другой путь развития, нетехнологичный. Путь оказался тупиковым, Рим из соображений гуманности делает для них что может, но может не слишком много… Антоний, а почему, собственно? Почему мы не можем активнее учить их детей? Малак, не кроши хлеб на стол.
— А как ты себе это представляешь? Отбирать, что ли? Войска в дистрикты ввести? — Антоний залпом допил то, что у него было в бокале, и немедленно налил еще.
— Почему сразу войска, отбирать? Разве они сами не рвутся в наши школы?
— Ну ты вспомни свою практику что ли!
— После университета у нас принято проходить педагогическую практику в пролских школах, — пояснила Электра для Малака. — Там патриций может обратить внимание на какого-нибудь заинтересованного в учебе школьника и, если тот хорошо себя зарекомендует, предложить опекунство. Образовательную перспективу по сути.
— Опекунство, но не гражданство, — дополнил Антоний.
— А потом, когда тот вырастет?
— Если с отличием закончит пролью школу, то временный чип, для учебы, и образовательные ступени, которые позволят при успешном прохождении встать на путь обучения молодого патриция. А также новое имя. Когда вырастет — войдет в Семью, получит статус полноправного гражданина. Собственно говоря, это все.
— А его другая семья? — с живым интересом спросил Малак. Он внезапно пересмотрел свое пищевое поведение, моментально расправился с содержимым тарелки и хищно покосился на почти нетронутую порцию Электры. Она молча сунула ему свой кусок рыбы.
Антоний невесело хмыкнул.
— Я что-то переврала? Сама не сталкивалась близко, не знакома с процессом. Когда я работала в секторе семнадцать, блестящих будущих математиков мне не попалось. — Она с тоской вспомнила сонные лица, какие-то переглядки, смешки, весь спектр от саботажа и скуки в задних рядах до старательного, но бессмысленного внимания — в передних, а пуще всего — унылую атмосферу типового блока, алгоритмически заложенного и выстроенного в каждом секторе Центра Солидарности. — Вроде бы там историческое направление было сильное, вот где у них глаза горели, но, кстати, какой-то прол его вел, так что не пересекалась.
Кузен явно попытался подобрать слова, потом махнул рукой и сказал как есть, не приукрашивая.
— От его другой семьи, мой дорогой, такому ребенку приходится отказаться. И получить чип, гражданство и новое имя.
Электра жевала свой тост и он казался ей совсем безвкусным. Пришлось снова запить хорошеньким глотком. Бутылка стремительно пустела, отличный пример мальчику, что сказать.
— Конечно, никто не запрещает ему навещать прежнюю семью! — с еле слышной издевкой в голосе продолжил кузен. — Просто новый гражданин и сам не захочет, слишком изменился. Ну и сложно это технически, флаер посадить негде, транспорта личного у пролов нет, старую маму возить к себе в инсулу что ли, где она ни синтезатор, ни воду включить не может? Чипа-то у нее нет.
Малак широко распахнул глаза и оперся о стол, вскочил, всем своим видом излучая негодование. Смоляные брови свелись в одну гневную черту.
— Как можно отказаться от своих родных ради какого-то там образования и чипа! От мамы. От отца! Это против всех человеческих законов и против бога!
Электра подумала, что свою мать не видела без всяких социальных условий, бесплатно, уже столько лет. И не жалеет. Но такта хватило смолчать.
— В любом случае, пока ты можешь получить статус подопечного и временный чип, без прививки долголетия, — примиряющим тоном сказал Антоний. — А там уж как пойдет. Важно сейчас защитить твои права. Но, конечно, есть одно ограничение.
— Какое.
«Электра, нет уж ты ему скажи! Что это я сегодня за адвоката дьявола. Вот тебе файл».
Электра тут же скинула файл на виртуальный экран, чтоб Малак тоже мог его видеть, стремительно пробежала глазами.
— Ну вот основное, как я погляжу. Нужно регулярно подтверждать учебу, набирать образовательные баллы. Даже если ты получаешь семейное образование на дальних рубежах или на Степи, тесты онлайн на общих основаниях. По всем предметам.
— Чтооо? Учиться? — тут уж принц крови и вероятный опасный внедренный шпион Махди взвыл раненой белугой. — Опять?!
