— Я могу сделать так, что тебе небо в овчинку покажется, — орал Эз. — Я про тебя такое знаю.
Выходя в город, мы вынуждены были огибать трупы домов и Хозяев. Смертельные поломки биомашин, которые, по замыслу их создателей, должны были быть вечными, добавляли к воздуху новые, неожиданные пары. Всё чаще мы слышали, как ариекаи дрались вокруг громкоговорителей. Иные из них погибали от насилия своих, отчаявшихся; другие, нуждаясь в новой пище, просто умирали; а в иных местах происходили организованные жестокости, бандиты захватывали власть. Они забирали себе все чипы, которые мы им давали: они служили вознаграждением тем новым крутым парням, в приблизительном согласии с которыми нам с трудом удавалось поддерживать шаткую систему.
Как-то вечером, возвращаясь в Послоград, я отстала от коллег, чтобы счистить с ботинок мульчу гниющих мостов. Оглянувшись на город ариекаев, я вдруг увидела двух женщин, которые смотрели прямо на меня.
Я видела их всего секунду. Они стояли у входа в какой-то переулок, друг против друга, всего в нескольких метрах от меня, и серьёзными глазами глядели на меня, а потом исчезли. Я не могла бы описать их потом, может быть, даже не узнала бы их снова, но я знала, что лица у них одинаковые.
Лишь позднее, когда всё опять стало плохо и установленные нами правила полетели ко всем чертям, я осознала, как я привыкла рассчитывать на то, что мы продержимся до прилёта корабля, который заберёт нас в полном составе.
Однажды вечером мы не смогли найти ни Эза, ни Ра, хотя они должны были говорить по расписанию. Никто не отвечал на звонки. На Эза это было похоже, но только не на Ра.
Ни в одном из его любимых местечек Эза не было. Мы прочесали опасные коридоры посольства: никто его не видел. Мы звонили Маг и Да, которые часто бывали рядом с Ра, но и они тоже не отвечали.
Мы нашли всех четверых в новых комнатах МагДа, на верхнем этаже посольства. Нас было несколько человек, констеблей и новых служителей вроде меня. Вступив в последний изгиб коридора, мы увидели фигуру, съёжившуюся на полу у дверей квартиры. Мы навели на неё ружья, но она не двигалась.
Это была Да. Подходя к ней, я думала, что она мёртвая. Но тут она подняла голову и в отчаянии посмотрела на нас.
Мы вошли и застали страшную сцену. Неподвижную, словно диорама. Маг сидела на кровати в той же позе, что и Да за разделявшей их стеной. Она также поглядела сначала на нас, а потом на лежавшего рядом человека. Это был Ра, весь в крови. Рукоятка торчала из его груди, как рычаг.
Эз сидел чуть в стороне, тёр руками лицо и голову, размазывая по ним кровь, бормотал:
— … Я, правда, не хотел, это был, о Господи, это был, слушай, я, мне так, это… — твердил он снова и снова. Когда он увидел нас, клянусь, что его лицо выразило такой стыд, который невозможно испытать, даже убив Другого человека: он понимал, что сотворил со всеми нами. Моя рука задёргалась, как будто рвалась выхватить ту штуку из груди Эза.
Позднее мы выяснили, что ссора возникла, видимо, из-за МагДа. Состоялся обычный обмен бессмысленными, до автоматизма заученными фразами, за которыми крылись совсем иные, глубинные страхи и обиды. Поверхностные детали не имели значения. Дело было не в словах, которые они выкрикивали, шаря в поисках орудий, одно из которых оказалось смертельным.
Мы не слишком привыкли к убийствам. Глаза Ра закрыл кто-то другой, а я взяла за руку Маг и вывела её из комнаты. Горевать было некогда: слишком ясны были последствия случившегося. Я уже думала о крохотном запасе чипов с записями ЭзРа.
Когда я вернулась, другие уже тащили Эза прочь и уводили Да к её двойнику. На несколько минут я осталась одна у тела Ра.
— Неужели нельзя было иначе? — сказала я. Кажется, я прошептала это вслух. Я сдерживалась изо всех сил, и мне это удалось. — Неужели ты не мог уступить? — Я положила ладонь на лицо Ра. Глядя на него, я качала головой, понимая, что теперь Послоград, и меня, и всех послоградцев ждёт смерть.
Эту смерть мы скрывали много дней. Необходимость держать её в секрете нагоняла на нас тоску. Когда горожане всё узнают, в Послограде начнётся паника. Мне никак не удавалось убедить себя в том, что через три дня паника будет не меньше, чем сейчас: и всё же мы, словно повинуясь какому-то инстинкту, продолжали держать всё в тайне.
У нас было всего несколько записей ЭзРа. Эз проявил осторожность. Как-то раз мы рискнули повторить речь, которую ариекаи слышали раньше, но увиденная нами в записи реакция — оцепенение и последовавшие за ним драки возмущённых слушателей — напугали нас. Больше мы так не делали. Передач осталось дней на двадцать. Транслируя их на город, мы экономили как только могли.
Насколько можно было судить, у Хозяев складывалась новая иерархия. Суть её была нам не ясна.
После убийства МагДа опять уравнялись, впервые за много дней. Они вошли в комнату, где проходило заседание нашего комитета, подтянутые, неулыбчивые и совершенно одинаковые. Хорошо это было или плохо, я не поняла. Всё равно долго это не продлилось.
Кое-кто выразил им соболезнования, которые они приняли. Их влияние не стало меньше, они оставались нашим фактическим лидером, слушали, обсуждали, делились мыслями и отдавали почти приказы. Отчасти выполняя их распоряжение, а отчасти потакая собственному любопытству, я стала сторожем Эза.
Его тянуло поговорить. Он непрерывно бубнил, переходя от оправданий к отвращению к себе, от злости к печали. А я сидела в комнате, где его держали, и слушала. Поначалу я пыталась выведать детали.
— Что произошло? — спросила я как-то у МагДа. Те взглянули на меня устало. Одна покачала головой, другая сказала:
— Какая разница. Просто дело уже давно шло именно к этому.
Многие высказывались за то, чтобы прикончить Эза. Я и другие возражали. МагДа взяли нашу сторону, и это всё решило. По их расчётам, избыток милосердия должен был сослужить нам в конечном итоге лучшую службу, чем избыток мстительности. Даже тогда, когда никто из нас по-настоящему не верил ни в какое будущее, МагДа планировали его.
Я жалела Эза, хотя и презирала, конечно, тоже. Мне казалось, что совершённый им чудовищный поступок не пройдёт для него бесследно; что он либо очистит его, либо окончательно превратит в монстра. Меня шокировало то, что, убив человека, он умудрился остаться таким же жалким, как и прежде. Он глупо обижался. На все мои вопросы отвечал с детским нахальством. Он хотел рассказать мне свою жизнь, как делал с Ра, на Языке, для Хозяев. И продолжал с того места, на котором они остановились.
