— Держи, — Гривасов протянул мне распечатку, и я нерешительно взял её. — Это настоящая предсмертная записка Крылова, я её подменил, в той, что лежит около его тела, написано, что это он покушался на тебя, мотив ты знаешь, ненависть к твоему деду, и твоей семье. Дело официально завершено, на род Юдиных ничто не указывает. После того, как прочтёшь её — уничтожь.
— Его, тоже Вы? — просипел я. — Что бы всех собак….
— Нет. Хотел, но, когда пришёл, он уже сам всё сделал.
— Получается, это я его довёл? — я поднял взгляд на капитана, на душе было погано.
— Нет, Ростислав. — Авнер Световидович очень серьезно на меня посмотрел. — Не думай так, я затем и отдал тебе бумагу, что бы ты узнал правду. Унтер-лейтенант очень подробно описывает, что, и как он сделал, как стрелял в спину твоему Деду. Твоей вины нет, он всего лишь, наконец-то ответил за совершённое давным-давно предательство.
Мы помолчали секунд десять. Больше вопросов не было, только эмоции.
— А капитан-то у нас не настоящий. — выдавил я из себя, чтобы нарушить тишину в комнате, которая навалилась на меня тяжёлым грузом.
— Нет, Ростислав. — Гривасов иронично усмехнулся. — Настоящий. Дослужился до этого звания своими силами и знаниями. И не переживай, это пройдёт, я вообще думал, что ты отреагируешь на ситуацию более… бурно.
— Давно? — молчавшая до этого момента Лира вмешалась в наш разговор.
— Два месяца, госпожа — Гривасов немного помедлил, а потом, как-то мягко и печально на неё посмотрел, а Лира, вдруг, сильно-сильно сжала мою руку. — У меня письмо от Вашего отца, я его только сегодня получил, на учениях был. Мне зачитать, или Вы сами?
— Да. — прошептала Лира, прижимаясь ко мне, и кладя голову на моё плечо, — лучше Вы.
Капитан достал из-за пазухи конверт, вскрыл его, и развернул лист бумаги. А я, обнимая любимую за плечи, кажется, начинал понимать, в чём на самом деле подоплёка сегодняшней встречи.
* * *
Иллирика, моя маленькая, ненаглядная девочка. Доченька, прошу, прости меня, я был не прав. Сейчас, ежедневно и ежечасно оплакивая твоего брата, я понимаю это так остро и ясно, как никогда.
Лира, дела наши тяжелы, мы терпим поражение в войне, враги подбираются всё ближе и у тётки в монастыре теперь стало небезопасно, я написал ей, и она не станет чинить тебе препятствий, когда ты будешь уходить. За тобой придёт наш слуга Гривасов Авнер.
Он очень верный и преданный, полагайся на него во всём, надеюсь, он в будущем станет дворянином, тогда наш род усилится могущественным вассалом. Доверяй семье Челышевых, Мария твоя молочная мать, ни она, ни её дети не предадут. Достойна доверия также и семья дворецкого.
С остальными будь осторожна, многие нас предали, и могут предать другие, нет им веры, особенно семье Упировых, по их вине погиб твой брат Август.
Я знаю, что тебе будет непросто, и это целиком только моя вина. Если будет совсем тяжело, откажись от титула, наследие предков жаль, но главное жизнь, твоя и внучки, а дворянство — дело наживное.
Спрячься у родственников Ростислава, они не будут тебя гнать, а примут, как свою дочь. Уверен в этом. Ты мать его ребёнка, хоть какое-то утешение его родным будет, если он погиб. Аристократы из центральных миров, да будут прокляты эти Раксы, не посмеют тронуть тебя в семье Турова, всё-таки дед у него орденоносец Анны, а отец имеет обширные связи в армии, я недавно узнал. Эх, знать бы раньше. В любом случае ты не будешь в их семье приживалой, в банке, на твоё имя под девичьей фамилией матери, я оставил приличные средства, их хватит на несколько лет безбедной жизни. Можешь вложить их в дело Туровых, или ещё как распорядиться, не мне тебя учить, в финансах ты всегда была успешней своих сверстников и брата, лет с четырнадцати.
Иллирика, прости, что стремление к власти, богатству и могуществу застили мой разум, заставили забыть, что действительно важно в нашей жизни, а именно семья, и родные кровиночки дети. И то, что особенно важно, воспитать их самостоятельными, сильными людьми, способными отстаивать свои интересы, своё счастье. Не выдрессировать так, чтобы они жили, как им укажут родители, не послушных чужой воле кукол, а воспитать такими, какой у меня стала ты. Доченька, любимая моя, я не говорил тебе этого, только ругался и злился, но знай, я горжусь тобой, и мама твоя гордится, я уверен!
Я смотрю на голограммы внучки, которые прислала твоя тётка, и умиляюсь. Она так похожа на тебя, на твою маму, и, совсем немного, на своего отца. Сразу видно, красавица будет. Очень жалею, и переживаю, что так и не получилось её понянчить, и, раз уж ты читаешь это письмо, увидеться с ней у меня уже не выйдет.
Лира. Воспитай дочь так, как я тебя, достойной преемницей фамилии Юдиных, но главное, достойным, человеком, свободным и вольным. Предоставь ей возможность полюбить книги. Привей ей понятие честности, доброты, чистоты и порядочности. Научи разбиться в людях. Научи помогать людям, только сначала узнавать, нужна ли помощь, что бы она не уподобилась мне, своему деду, который думал, что помогает дочери, а на самом деле следовал за своими желаниями, которые, кроме меня никому не были нужны.
Не забывай, за действительно серьезные проступки, пороть надо! Только без злости, и обязательно скажи за что, и почему. Ты же выросла умной и доброй, мой ремень ни тебя, ни твоего брата не испортил.
Доченька, заклинаю тебя, не повторяй моих ошибок, не запрещай ей самой выбирать свой путь, когда придет время. Если надо, помоги советом, поделись другим взглядом на вещи, обрисуй последствия, но ни в коем случае, если она решится, не мешай. Ты теперь тоже мама, а наша родительская обязанность — это поддержка и помощь, забота о здоровье чада, но никак не упрёки, запреты, наказания и отсылки к родственникам. Прости, что я об этом забыл.
Я не знаю, жив ли Туров младший, Авнер очень старательный слуга, и я могу только молиться, что бы мой приказ прекратить покушения на его жизнь успел вовремя. Если Ростислав всё же погиб, прошу, постарайся простить меня за это безрассудство, я был ослеплён гневом и злостью. Уверен, если Туров выжил, когда Варенька станет взрослой, и приведёт в дом своего избранника, он меня поймёт.
Иллирика, прости, что свои амбиции я поставил выше твоего счастья. Мне нет оправдания. Я забыл, заветы твоей матери, и дорого за это поплатился, обрекая тебя на страдания.
Лира, доченька, солнышко, звёздочка моя, я скучаю по тебе и очень сильно тебя люблю. Прости меня.
Твой отец, Данакт.
* * *
Душа моя тихо плакала. По её щекам катились слезы, оставляя после себя тоненькие, мокрые дорожки. Любимая прижалась ко мне, дрожа всем телом, ища тепла и поддержки. Я гладил её, целовал в макушку, пытался успокоить объятиями, но понимал, что через потерю близких людей надо пройти, и это теперь надолго, и всё, что я мог, это быть рядом, молча.
А сказать мне было что. Я, хоть и сам чуть не прослезился в конце письма, но не испытывал никакого пиетета перед смертью графа Юдина. Он меня убить хотел, и пусть он просил за это прощение у дочери (не у меня, вот же ж), оправдывался, что поддался чувствам, и был сам не свой от гнева, но это не отменяет того, что я пережил из-за его волеизъявления. Да одна только прогулка по джунглям стоила жизни многим хорошим ребятам. Ох, как я хотел съязвить во время прочтения письма, ввернуть что-нибудь эдакое, но держался. Ради Лиры держался, я не обязан уважать Данакта Родомировича, но я люблю его дочь, она моя семья, моя душа, а значит, буду молчать, и переживать эту потерю вместе с ней. И никак иначе.
Минут пять, как Гривасов закончил чтение письма, мы сидели в полной тишине. Авнер Световидович был сам не свой, он не знал, куда себя деть, убрал бумагу обратно в конверт, и то и дело открывал, и закрывал рот, дёргая рукой с посланием. Видимо пытался подгадать момент, когда отдать письмо. Выглядело комично, но настолько чужеродно в данных обстоятельствах, что я протянул руку за конвертом, а потом положил его любимой на колени. Капитан благодарно кивнул и тут же успокоился, а Лира в этот же момент встала с дивана, прижав послание к груди.
