Менестрель пел в королевском парке. Пел для собравшихся вокруг людей. Пел за еду. Пел за монету. Пел за кредит.
Так думали люди.
А он пел просто так.
Потому что не мог не петь.
Бэйл Органа, не обратив внимания на тут же попытавшуюся оттеснить его от бродяги королевскую охрану, сбежал по широким ступеням дома своих многоликих предков.
Случайностей не бывает…
Разжать кулак.
Пропылённый плащ, стоптанные сапоги, раскрытый футляр от старинной лютни небрежно брошен на землю – оберег, вырезанный мальчишкой из обломка драгоценного, как вода на Татуине, дерева – на истёртой в долгих странствиях коже…
Не проси меня петь о любви
В эту ночь у костра,
Не проси называть имена –
Ты же понял все сам.
Не сули за балладу неспетую
Горсть серебра –
Все равно эту тайну я,
Странник, тебе не отдам.
… Она медленно отступала. Шаг за шагом. В какой-то момент, ступив в пустоту, в испуге отдёрнула ногу. Из-под каблука с шуршанием покатились мелкие камни. Обрыв…
Размеренный шум прибоя – откуда-то издалека.
«Я знаю…
Ты должен быть сильным, а я не имею права стать твоей слабостью…
Ты должен быть мудрым, а я не имею права стать твоим безумием…».
… На проигрыш свой поставил я. Не на Силу – на Человека. Поймёшь – простишь…
Они появились не к месту и не ко времени.
Естественно, они стали героями.
Эпиграф к русской новеллизации «Новой Надежды».
Наш вариант:
Андреа: Несчастна та страна, в которой нет героев.
Галилей: Нет! Несчастна та страна, которая нуждается в героях.
Б. Брехт. Жизнь Галилея.
Глава I. Слуга ИмперииЯ тот, чей взгляд надежду губит;
Я тот, кого никто не любит;
Я бич рабов моих земных,
Я царь познанья и свободы,
Я враг небес, я зло природы…
М.Ю. Лермонтов. Демон.
Центр Империи.
Высокие шпили небоскребов и темные пропасти, ведущие на нижние уровни.
Этот город пережил Республику, и, кажется, переживет Империю, так и не изменившись. Имя важно, но из всякого правила есть исключение. Корускант по-прежнему блистал – может, именно поэтому новое название прижилось лишь в официальных документах? – но это не было добрым сиянием. Город-планета слишком велик для милосердия, а человек – лишь малая соринка на его индустриальном лике. Двое стоящих у окна людей это понимали. Они пришли сюда не любоваться красотами, но легкий аромат опасности, источаемый столицей, очень соответствовал теме их разговора. Он словно говорил: «Оглядывайся. Опасайся. Не доверяй». Именно такой была их жизнь, и оба давно с этим смирились. Ведь признание правды – первый шаг к тому, чтобы выжить. Однако пара у окна не считала выживание самоцелью – оно было просто необходимо.
-У нас проблемы.
-А когда их не было?
-Все остришь… интересно, будешь ли ты смеяться, если план будет раскрыт? Или просто нацепишь обычную маску?
Ты стала циничной, Мон. Иногда мне кажется, что в нас обоих слишком много от Палпатина. Тебе такого не говорили?
Нет.
А мне – слишком часто.
-Что поделаешь… такова жизнь. Неужели ты сожалеешь об утраченной наивности?
-Розовые очки приятны, но вредны для здоровья. Этот урок я выучил давно и, пожалуй, излишне прочно. Временами я думаю, не слишком ли далеко мы заходим в своем притворстве? Защищать свои идеалы под соусом служения Императору – хороший способ незаметно их утратить. Сомневаюсь, что сейчас я смогу однозначно провести черту, на которой готов остановиться.
-Все решено очень давно. Помнишь? Ты же сам говорил, что стратегия Палпатина себя исчерпала.
-Ситуация изменилась. Эта станция… у меня плохое предчувствие.
-Что не ново и не оригинально.
-Нет ничего лучше старой и проверенной классики.
-К Республике это тоже относится? Или – к Империи?
-Время покажет... так что за проблемы?
-Предатель.
-Вот как… древнейший способ загубить любое дело. Кто?
-Не знаю.
-А планы…
-На «Тантиве».
-Ситх!
Вот именно. Похоже, Органа начинает представлять проблему.
Он всегда был бельмом на глазу Альянса. Неужели приближается время, когда мы перестанем это терпеть?
Ты пристрастен, но я понимаю твои чувства. Я слежу за «Тантивом» и мои ботанцы в один голос утверждают, что источник утечки на корабле. Их сеть давно доказала свою надежность, и, если они говорят, что альдераанец не чист на руку, я просто верю. Бэйл Органа весьма полезен для нас, но… не настолько. Ты полетишь?
-Все слишком серьезно, чтобы оставаться в стороне. Куда я денусь?
-Это может быть опасно.
-Знаешь, жизнь опасна в принципе… особенно на Корусканте. Уезжай, Мон…
-Нет! Я должна оставаться в Сенате до последнего!
-Его последний день не за горами. Твоя задача – возглавить Восстание.
-И мы будем по разные стороны баррикад…
-Ненадолго. Ты же прекрасно знаешь, на какой я стороне. А другие… всегда приходится чем-то жертвовать.
-Сейчас ты говоришь, как настоящий ситх. И, что самое страшное, я с тобой соглашаюсь. Ну почему наша жизнь так жестока?
-Потому что ее делают такой люди.
* * * * *
Рост два метра. Двуногий. Черная мантия за спиной и маска из черного металла, причудливая и в то же время функциональная.
Ореол ужаса, окружающий Дарта Вейдера был почти осязаем, и закаленные имперские солдаты поспешно отступали с дороги, испуганно перешептываясь. Многие из них бледнели от страха лишь при одной мысли о том, что их коснется край его черного плаща. Поведение штурмовиков в очередной раз заставило поразиться всесокрушающей силе дурной репутации. Идешь себе по коридору, никого не трогаешь, а собственный эскорт шарахается от тебя, как от опасно больного. Он криво улыбнулся под непроницаемой маской. Забавная аналогия. Помнится, СМИ уже называли Лорда Вейдера «вирусом, смертельным для Альянса». Очередной бульварный штамп, не способный дать и грамма истинного веселья. Предсказуемо и скучно. Впрочем, как и многое другое. Он завернул за угол, успев заметить, как испуганно притихли два офицера-повстанца только что открыто выражавшие высокомерное презрение штурмовикам.
