получения личного контроля над нелегальными доходами теневой экономики пустынной планеты.
Тистлборн — предлагал аналогичное провернуть в отношении Беспина, намереваясь подчинить себе Облачный город и его промышленность по добыче тибанны.
Маззер же… Поспособствовал смерти Милтина Такела.
— Так какая непыльная работа у вас есть для нас, гранд-адмирал? — подал голос последний. — Мы — моффы, за нами власть, знания, опыт…
— … И список тяжелейших преступлений против имперских военнослужащих, — отрезал я.
Троица растерянно переглянулась.
— За распрями и некомпетентностью этих разумных стоят сотни человеческих жизней, которые жаждут отмщения, — произнес я. — Вам нет прощения, нет права на второй шанс.
Махнув рукой, я наблюдал за тем, как три точных выстрела из снайперской винтовки проделали новые дыры в головах разумных.
— Использование должностного положения, приданных вам сил и оружия для осуществления достижения личных целей — карается смертью, — пояснил я опешившим заключенным и их бывшим охранникам. — Это шестое обязательное правило, которое вам следует услышать сегодня от меня. Время для принятия решения у вас имелось. Пять минут вышли. Все, кто намерен присоединиться к Доминиону и сражаться за него, за обеление своего имени, за шанс начать новую жизнь — переместиться вправо. Остальным — влево.
Долгие десять минут я наблюдал за тем, как толпы заключенных — имперцев и их бывших тюремщиков, преступников и наемников «Консорциума Занна» перемешиваются, определяя свою судьбу.
Когда брожение закончилось, а решения оказались приняты, я мог наблюдать в правом строю четыре пятых из общего числа тех, кто стоял только что передо мной.
Среди оставшихся слева, ожидаемо, находились бойцы «Консорциума Занна», часть бывших заключенных, подручные Морута Дула…
Чуть более тысячи разумных решили остаться на Кесселе.
Самые отборные отбросы, безжалостные боевики, убийцы, насильники, диверсанты, террористы, торговцы спайсом…
— Что ж, выбор сделан, — произнес я. — Как уже было сказано — на послабление и пощаду не надейтесь. Легион!
Белоснежное заграждение из штурмовиков пришло в движение.
С четкой синхронностью бойцы 501-го перевели оружие в боевое положение, нацелив его на толпу слева.
Несколько разумных, сообразив, что на самом деле стояло за моими словами, бросились бежать в правый строй.
Тот самый, где разумные ошалело наблюдали за тем, что сейчас произойдет.
Подполковник Тиерс подал команду, и бластеры 501-го легиона синхронно открыли огонь.
Алые плазменные лучи жалили мечущихся заключенных, решивших было, что они выше уникального предложения.
Возможно они все же думали, будто смогут тут навести свои собственные порядки, или поднять очередное восстание.
Нет, так не будет.
Тем, кто перешел в правую колонну, необходимо так же помнить о том, что их жизни зависят от их решений.
Массовая казнь заняла всего полторы минуты.
После чего, группы зачистки, шагая прямиком по телам, начали производить «контроль», добивая тех из «левых», кто так или иначе избежал смертельного выстрела.
— Тела сбросить в шахты, — приказал я, возвращаясь к аппарели своего челнока.
Кессель — наш.
И Доминион отсюда не уйдет.
Какое-то время на рынке еще будут торговаться запасы спайса и глиттерстима, имеющиеся на складах у наркоторговцев.
Но затем — все.
Доминион не признает право разумных на саморазрушение.
Пока спайс в наших руках — это исключительно медицинская субстанция.
И тела «несогласных» станут прекрасным кормом для энергетических пауков, чтобы это вещество не кончалось до тех пор, пока не будет выработана менее опасная тактика по добыче этого ценнейшего вещества.
Десять лет и двадцать восьмые сутки спустя Битвы при Явине…
Или сорок пятый год и двадцать восьмые сутки после Великой Ресинхронизации.
(Семь месяцев и тринадцатые сутки с момента попадания).
Подумать только — а ведь на страницах книг он представлен не иначе как антигерой, полный внутренней ярости.
Человек, который не моргнув глазом взорвал звезду в системе Карида и сжег миллионы (если не больше) жизней только лишь из-за гибели близкого ему человека.
Гибели, которая до сих пор не произошла.
И, если честно, в моих силах это остановить.
Как минимум — убрав с «игральной доски» катализатор всего происходящего.
Тот самый щупленький катализатор, который сейчас сидит за столом напротив, смущенно пережевывая обед и настороженно-отрицательно относясь к надетой униформе.
— Должен попросить прощения, Кип Дюррон, за то, что вы вынуждены носить форму кадета, но на военном корабле запас гражданской одежды не предусмотрен, — произнес я.
Мыслями отдаляясь к своему платяному шкафу, в котором можно найти немало такого, что явно не подходит под категорию «военное обмундирование установленного образца формы одежды».
Лишь только две дюжины комплектов белоснежной гранд-адмиральской формы полностью соответствуют этому правилу.
Остальное же…
Когда-нибудь у меня дойдут руки до того, чтобы разобраться в доставшемся от Митт’Рау’нуруодо гардеробе.
— Зачем я здесь? — буркнул черноволосый мальчик, смотря в тарелку прямо перед собой.
— Я хочу с тобой поговорить, — даже несмотря на йсаламири, находящуюся в паре метров от места трапезы, Рукха, дежурящего позади парня и нескольких гвардейцев у входа, что сводило на нет любые «фокусы» Дюррона, предпочел быть с ним откровенным.
— Зачем?
— Хочу понять что ты за человек, — объяснил я.
Кип Дюррон в подростковом возрасте.
Впрочем, явно идиома не для детского разума.
Если верить записям в картотеке Кесселя, то Кип Дюррон родился почти семнадцать лет назад на планете Дейер
В картотеке этого нет, но из трилогии книг «Академия джедаев», я помнил, что у паренька есть Брат, который в настоящий момент является рекрутом на Кариде. И именно ради его освобождения Дюррон в порыве эмоций взорвал звезду Кариды.
Это, конечно, не спасло брата, а лишь погубило планету и всех, кто на ней оставался.
— Зачем? — упрямо повторял подросток.
— Для того, чтобы понять, можем ли мы быть на одной стороне, — пояснил я.
— Не можем, — четко ответил Дюррон, откладывая в сторону столовые приборы и явно намереваясь уйти из-за стола. — Спасибо, что покормили, но дружить с Империей я не намерен. Вы — зло.
— Сядьте на место, молодой человек, — приказал я, наблюдая за тем, как Рукх встал на пути представителя расцветающего юношеского максимализма. — Прерывать беседу подобным образом — признак невоспитанности и плохого тона. Навряд ли ваши родители были бы вами довольны в этот момент, Кип Дюррон.
Секунду Дюррон боролся взглядом с ногри, но уступил, сообразив, что не может даже претендовать на призрачную попытку успеха.
Плюхнувшись на стул, он сложил руки
