– Ясно.
– Тогда через минуту начнем.
Комлев придвинул кресло поближе к приборной панели. Выпрямил спину.
Возложил руки на рычаги РУД и РУК, педантично вложил каждый палец в свое колечко на соответствующей штыревой кнопке управления группами дюз.
Водрузил ноги на педали.
После этого все внимание Комлева сконцентрировалось на мониторах, которые показывали тематический видеорепортаж с «Дюрандалей». Его можно было озаглавить "Угрюмые красоты астероида «Орех».
Под крылом истребителей проползали на удивление разнообразные ландшафты – пологие пылевые «барханы», гряды слипшихся ледовых глыб, змеились пресловутые метеоритные борозды, окаймленные опаснейшими рядами острых обломков. К счастью, среди этого хаоса попадались почти зеркально гладкие пылевые «озера» с покатыми пористыми берегами в морщинах тонких трещин. Комлев не даром выдвинул истребители на километр вперед, против вращения «Ореха». «Дюрандали» показывали то, что нижним камерам «Камрани» предстояло увидеть спустя четыре минуты.
Каракозов и Еланов следили за Комлевым со смесью священного ужаса и по-человечески объяснимой неприязни. Когда на мониторах блеснуло аммиачным инеем особо крупное пылевое озеро, Комлев провокационно подмигнул пилотам и сказал в микрофон:
– Здесь Комлев. Эксперимент – внести!
С этими словами Комлев утопил в пол крайнюю правую педаль, разблокируя тем самым двигательные группы. Подал вперед на три щелчка РУД – рукоять управления двигателями, фиксируя мощность тяги.
И, мысленно перекрестившись, щелкнул тремя кнопками, ответственными за обе группы верхних тангажных дюз. Он знал, сейчас черная спина «Ретивого» озарилась восемью столбами призрачного пламенного света. Приборы корабля и его личный вестибулярный аппарат сообщили о возникновении постоянного ускорения три десятых «же».
Циферки на обоих альтиметрах запрыгали, отмеряя фактическую высоту и фиктивную – расстояние до геоида.
При этом, когда под сцепкой «Ретивый» – «Камрань» пронеслась очередная гряда обломков, действительная высота рывком уменьшилась на восемь метров, в то время как фиктивная, само собой, этой гряды не заметила.
На фиктивной высоте сорок метров Комлев убрал тягу и ровно через четыре секунды громко скомандовал:
– Диденко! Импульс!
– Импульс пошел! – отозвались с «Камрани».
Благодаря камере четвертого «Дюрандаля», Комлев видел: действительно пошел. Горячие струи из дюз «Камрани» устроили на поверхности астероида настоящий буран. Клубы твердых частиц и пара поглотили набегающий берег пылевого озера.
Через семь секунд Диденко, как и договаривались, выключил двигатели. Ему хватило внутренней дисциплины на то, чтобы сделать это. Но вот оставить происходящее без комментариев было выше его сил.
– Товарищ Комлев, – голос Диденко звучал испуганно, – скорость – девять! Дистанция – тридцать! Надо что-то делать…
– Спокойно! Ничего не трогай!
Через полторы секунды посадочные опоры «Камрани» врезались в податливую пыль «Ореха». Заскрежетала от натуги литерная кемеровская полисталь.
Амортизаторы опор приняли удар на всю длину хода, после чего два из них, не выдержав нагрузки, лопнули.
Но все уже было кончено. «Камрань» зарылась брюхом в пылевое озеро и остановилась с легким креном на правый борт.
Картинка на мониторах сделала бы честь любому научно-фантастическому фильму: «Камрань» утопала по грудь в искристом пылевом вареве, а над его бурлящей верхней границей словно бы парил горделивый силуэт «Ретивого».
Несколько секунд покоя и вновь легкий толчок – это корма рембазы просела в пыль еще на ладонь.
– Вуаля, – вздохнул Комлев. – Сели.
– Ну вы и нахал, товарищ Комлев! – с одобрением сказал Диденко. – Обломали нашей коровушке два копыта…
– Не обессудьте, других вариантов не было.
– Не-е… Ну так и я мог! Тоже мне, высший пилотаж… – Каракозов состроил гримасу.
– Если мог, отчего же не сделал? – поинтересовался справедливый Еланов.
В эфире появился Часомерский.
– Я вам так скажу: если лацпорт рембазы откроется, будем считать, что посадка была штатной. Впрочем, если не откроется, вырежем плазмой… Спасибо вам, товарищ Комлев! Очень ловко вы это с «экспериментом» изобрели. Я даже испугаться не успел.
– Стараемся… – вздохнул Комлев.
Комлев не был профессиональным сверхчеловеком. И первые секунды после посадки ему было очень тяжело. Казалось, голова вот-вот лопнет от переизбытка прилившей к ней крови. В груди озверело бухало сердце. Тряслись руки…
Он покинул носовую пилотскую кабину «Ретивого» и зашагал назад, на ГКП. На половине пути, когда в его наушниках раздался голос Еланова, Комлев вдруг вспомнил, что так и не отключился от беспроводной сети кабины.
– А он ничего, этот штабной, – сказал Еланов. – Я бы не решился…
– Да… Ничего… Хоть с виду – мудак полный, – сердито процедил Каракозов.
21 августа 2622 г.
Фрегат «Ретивый»
Астероидный пояс Угольный Дождь, система Макран
Исполнив обязанности буксира, «Ретивый» вернулся к своей привычной специализации эскортного корабля.
Уже без участия Комлева «Ретивый» отстыковался от «Камрани», поднялся и перешел на местную «геостационарную» орбиту, имевшую смехотворный перигей три километра.
Астероид остервенело вращался вокруг своей оси. Каждые три часа над «Камранью» стремительно всходили местные светила, затем столь же стремительно пылевое озеро вместе с рембазой погружалось во тьму.
Приклеенный к геостационару «Ретивый» висел в зените над «Камранью» и бдительно прощупывал окрестности лучами радаров, обшаривал их объективами телескопов.
Меж тем на «Орехе» вершился скромный трудовой подвиг астроинженеров-гвардейцев.
Под началом опытнейшего (и лишь благодаря этому опыту трижды не уволенному из армии за пьянство) майора Хладова обе двигательно-энергетические группы с двигателями «Апогей» были выгружены из «Камрани» через носовой лацпорт.
Лацпорт, к слову, резать не пришлось. Он открылся сам, после легкой кувалдотерапии.
Затем, выгрузив технику, приступили к рытью котлованов. Учитывая ничтожную силу тяжести, извлеченный грунт беззаботно вышвыривали прямиком в открытый космос.
Комлеву казалось, что серьезной проблемой может стать транспортировка второй двигательно-энергетической группы к ее котловану. Как-никак, это было в семнадцати километрах от места посадки «Камрани», на противоположной стороне астероида.
Комлев слабо представлял себе, как вообще удастся отбуксировать на такое расстояние тысячетонную железку.
