свои поступки и никогда не боялась ответственности.
— Похвально, — сказал Кир, — ладно, я оставлю вас. Вам надо с командой пообщаться, рассказать, как всё было.
Неизвестный покинул отсек. Юлия посмотрела на членов своей команды. Она обратилась к врачу:
— Как состояние нашего пилота?
— Стабильное. Паразит нанёс ему несколько ран, на лице останутся шрамы. Но ничего серьёзного. Крови он прилично потерял и испытал шок. Восстановится. Анализы возьму у него в ближайшее время, в том числе и тест на присутствие мутанта-паразита.
— Хорошо, спасибо, Глеб. Не затягивай с анализами, — потом она обвела взглядом остальных, — Думаю, мне есть, что вам рассказать, о случившемся сегодня. Слушайте.
Прошло несколько дней. Финист продолжал находиться в закрытой комнате медицинского отсека, где ранее Михаил проходил реабилитацию после анабиоза. Глеб взял у него анализы, которые подтвердили его заражение.
Сейчас пилот лежал на своей кушетке. Приборы показывали повышенную температуру тела. Космонавт-медик подошёл к смотровому окну и включил микрофоны для связи с пациентом. Соколов не спал, но было видно, что самочувствие у него плохое.
— Финист, ты меня слышишь? — спросил Сентябрев у своего пациента, — Как себя чувствуешь?
— Слышу, Глеб, — ответил блондин, — Хреново я себя чувствую. Какие там новости? Как там экипаж? Приходили ли с земли весточки?
Глеб немного подумал, а потом достал планшет. Он открыл нужное приложение, где хранились файлы для пациентов.
— Что тут можно сказать? Кир Николаевич, как и обещал, доложил на Землю о том, что Юлия Витальевна отправила вас на борт Кеплера без согласования с ним и с центром управления. С Земли пока ответа не приходило. Михаил прогуливался с Ильёй по Ганимеду два раза, грунт они там собирали для образцов. Лёд они ещё искали, пока безрезультатно. Но это вопрос времени. Спартака закрыли в одной из капсул за нападение с бластером, — после небольшой паузы Сентябрёв добавил. — Справедливости ради скажу, если бы он этого не сделал, ты бы сейчас не здесь лежал на кушетке, а на грунте Ганимеда, за бортом базы. И, скорее всего, ты был бы мёртв.
Соколов тяжело вздохнул. Сейчас он даже не знал, что было бы для него лучше: здесь лежать и ждать собственной смерти, или ещё чего хуже, или спокойно уснуть вечным сном от недостатка кислорода за бортом базы.
— Лучше бы они меня на «Кеплере» оставили. И не подвергали никого опасности, тогда и Спартака не пришлось бы нигде закрывать.
Медик знал, что на самом деле интересно пилоту. И у него была заготовлена хоть одна хорошая новость, ведь в плане его состояния здоровья, Глебу обрадовать Финиста было нечем.
— Что-то ещё хочешь сообщить? — поторопил пилот.
— Да, Финист. Твоя жена написала. Сейчас у них сентябрь, твоя дочка в школу пошла. В первый класс, — Глеб улыбнулся, а потом подключил провод к планшету.
На экране, что находился в помещении карантина, появилась фотография. На ней была изображена девочка семи лет с рюкзачком. Инфекция унесла множество жизней, сильно ударила по всем сферам жизни человечества, в том числе и по образованию. Учителей банально не хватало, поэтому в оставшихся школах уменьшилось количество мест для учащихся. В итоге появились очереди. Дочь Финиста, как космонавта, отправили в одну из элитных школ и без очереди.
— А насчёт инфекции что-то есть по разработке лекарства? — Соколов это говорил абсолютно ровным голосом, лишённым эмоций, но Глеб понимал, что его товарищ спрашивает это с надеждой.
Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, что этот человек хочет жить. И он хочет вернуться на Землю, чтобы снова увидеть и жену, и ребёнка.
— Пока ничего, дружище. Пока молчат, — честно ответил врач.
Пилот снова тяжело вздохнул.
— Я посплю. Устал я что-то. Разбуди к обеду, — попросил Соколов.
Глеб молча кивнул и отключил связь. В такие минуты он ненавидел свою работу. Да и отправился он в космос только благодаря Юлии Витальевне, с которой был уже давно знаком. Тогда он, как и многие, остался без работы и средств к существованию, а знакомство с будущим командиром готовящейся экспедиции помогло ему самому попасть в космическую программу и отправиться на Ганимед в составе третьей команды.
* * *
Глеб пришёл в жилой отсек в комнату приёма пищи. Время приближалось к обеду, пока никто не пришёл. Да и вообще медик привык есть один, так как надо почти всегда быть на своём месте, особенно сейчас, когда появился карантинный больной. Забрав свой паёк, Сентябрёв ненадолго остановился перед шкафчиком. У него там был тайничок, как раз на такой случай. Открыв дверку, он отодвинул одну из составных частей шкафчика, затем достал оттуда бутылку коньяка на двести пятьдесят миллилитров.
— Здравствуйте, Глеб, — заговорил Казбек. — Согласно инструкциям и правилам техники безопасности я не рекомендую вам принимать алкоголь на борту базы.
— Я понял тебя, Казбек. Просто так надо, извини.
Затем врач вынул свою бутылку для питья с крышкой и трубкой и снял с неё и то, и другое, после чего плеснул себе немного на дно алкогольного напитка. Немного подумав о происходящем и о том, что он никак не сможет повилять на то, что происходит с Финистом, Глеб выпил коньяк. После этого он вернул основную тару в тайник и промыл бутылку для питья, вернув на неё крышку с трубкой. Сентябрёв забрал две порции пайка и направился обратно в свой отсек.
* * *
Когда Глеб вернулся, Финист ещё спал. Врач положил пайку пилота в люк для подачи пищи, а потом сел за свой стол, чтобы пообедать.
Соколов открыл глаза. Жар как рукой сняло. Да и вообще все симптомы исчезли. Только почему-то закрался в нём червячок сомнения. Происходит что-то не то. Он встал с кушетки и увидел Глеба, сидящего спиной к нему. Очевидно он обедал, а паёк Финиста лежал у люка передачи пищи. Стоило пилоту сделать несколько шагов в сторону смотрового окна, как вдруг резко накатила резкая тошнота. Порыв был настолько сильным, что Соколов устремился в гальюн. Когда он добежал, из его желудка вышло всё, что в нём скопилось: желчь и неизвестная сине-зелёная жидкость. Однако Финист прекрасно знал природу этой жижи.
— А вот теперь я уверен, что лучше было сдохнуть на «Кеплере».
Через десять минут Глеб закончил приём пищи. Он повернул голову и увидел пилота, стоящего прямо перед стеклом смотрового окна. Финист смотрел на врача в упор. Сентябрёв сразу сообразил, что было во взгляде Соколова что-то не так. Он смотрел на врача, как на еду при этом так, будто
